Небольшому местечку Сураж на северо-востоке Беларуси, в 43 километрах от Витебска, недавно отметили четыреста сорок лет.

Евреи жили здесь почти четыре века. Первыми были купцы, которые пришли, вернее приплыли, сюда по Западной Двине. Об одном из них сохранились записи в “Ведомостях пошлины Витебской таможенной заставы”.

“Июнь 1605 года. Витебский жид Матысь Гершанович везет в Сураж на одной лодке два малых бочонка водки, в них 200 кварт, внес таможенную пошлину”.

Во всей видимости, не сиделось на месте Матысю Гершановичу. Времена были неспокойные, а он мотался по Западной Двине взад-вперед. Отвозил, привозил, торговал, зарабатывал деньги.

В “Ведомости таможенной заставы” за тот же год занесены сведения:

“Витебский жид Матысь Гершанович привез в Витебск из Велижа на одной лодке: заичьих – 400, конских, коровьих шкур – 2, меду 2 пуда, хмелю 3 камня, внес таможенную пошлину”.

И буквально следом очередная запись о неспокойном купце Гершановиче: “…везет из Витебска в Велиж на одной лодке 2 малых бочки водки, в них 200 кварт, внес таможенную пошлину”.

А следом за торговыми людьми эти места обжили и еврейские ремесленники, и балаголы, занимавшиеся извозом...

Память о них осталась на старом еврейском кладбище, которое находится на окраине Суража. Старые захоронения на самом высоком месте. Здесь лежит раввин, ушедший в мир иной в конце XVIII века. У края кладбища захоронения 30-х годов теперь уже прошлого века. В одном ряду женщины, в другом мужчины. Вековые сосны охраняют их покой.

Островерхие мацейвы вытесаны из местного камня – полевого шпата. На редких мацейвах встречается орнамент, и то простенький: магендавид или менора, и буквы без особых излишеств.

Однажды я привез в Сураж студентов Еврейского университета из Петербурга. Они читали надписи, зарисовывали их, записывали.

– Почему так мало мацейв с орнаментом? – спросили у меня. – Не было хороших каменотесов?

– Полевой шпат – твердый камень, плохо поддается обработке, поэтому это ремесло не получило здесь большого развития.

В “Еврейской энциклопедии” написано, что еще в 1802 году в Сураже проживало 4 христианина-купца и столько же купцов-евреев, христиан-мещан 421, и почти столько же, а если точнее 408 мещан-евреев. Еврейское население уездного городка росло, и в 1847 году в Сураже проживали уже 1016 евреев. Верится с трудом, глядя на сегодняшний городской поселок, где порой кажется, что остановилось само время. В конце XIX века из 2731 жителя Суража евреев было 1246 человек. Еврейская речь звучала всюду: и на улицах, и в лавках, и на берегах Западной Двины и Каспли, когда рыбаки доставали сети.

В Сураже работало казенное еврейское народное училище с ремесленным отделением.

Еврейское население местечка резко сократилось после установления советской власти. Впрочем, дело не в советской власти. После Февральской революции 1917 года была ликвидирована черта оседлости – районы, в которых евреи могли проживать – и молодежь поехала в столичные города искать счастье. Эта была одна из причин. Другая – связана с экономикой. Местечко держалось на труде ремесленников: портных, сапожников, кузнецов, краснодеревщиков, стекольщиков, бондарей, кожевенников... На извозе, которым занимались балаголы. Они перевозили не только людей, но и грузы. Из Суража в Витебск, Яновичи, Колышки, Лиозно, в другие города и местечки... На торговле. Покупали у крестьян. Продавали в городах... На аренде помещичьих садов, пасек, огородов... На коробейничестве...

Советская власть, поиграв несколько лет в новую экономическую политику, повела активную борьбу против частной собственности, заодно уничтожая традиционные местечковые промыслы. И молодежь, и главы семейств подались в города, чтобы получить профессию, чтобы прокормить детей. Сапожники приходили на обувные фабрики, портные – на швейные...

Рушился многовековой патриархальный уклад местечка.

В 1926 году в Сураже оставалось только 669 евреев, а перед войной – чуть больше 450...

После войны в Сураже жило всего несколько еврейских семей.

При Министерстве обороны Республики Беларусь есть специальная рота, которая занимается перезахоронением останков солдат, погибших в боях с немецко-фашистскими захватчиками. В 1996 году в воинскую часть позвонили и сказали, что река Суражка размывает чьи-то кости. Под Суражем и в 1941-м, и особенно в 1944 году шли кровопролитные сражения. Сначала решили, что это солдатские останки. Но когда стали производить раскопки, поняли, что это братская могила. Опросили суражских старожилов, и они подтвердили: на берегу Суражки в августе 1941 года фашисты расстреливали евреев.

Насчитали останки более 650 человек. Вероятно, к довоенному еврейскому населению Суража прибавились беженцы из западных районов Белоруссии, из Витебска, которые не успели уйти на восток, или которые надеялись переждать войну в небольших местечках и деревнях.

...Отдельной горкой были сложены находки: много-много детской обуви. С чем шли на смерть люди? Машинка для стрижки волос, камертон для настройки музыкальных инструментов, флакончик с ядом, который так и не решились открыть. Им лгали, что будут переселять в другие места. Они не верили фашистам, но все же где-то в глубине души еще не погасла надежда...

Сначала в яму сбросили детей. Накрыли брезентом от парашюта, облили бензином и подожгли. У меня долго хранилось кольцо от парашюта, найденное во время перезахоронения. Я передал его в Музей истории и культуры евреев Беларуси.

Обезумевшие от горя матери и бабушки кричали так, что их слышали за много километров отсюда. Они рвали на себе волосы, прыгали в яму к детям. И тогда каратели, в основном это были полицаи, открыли огонь.

Солдаты, производившие раскопки, не могли понять, почему почти все черепа расколоты, кости жертв переломаны. Ответы на эти вопросы были найдены позднее, среди архивных материалов, в протоколах судебных процессов. И тогда полностью прояснилась картина.

2 августа 1941 года руководителю айнзацкоманды № 9 Альфреду Фильберту донесли, что в районе Суража обнаружена партизанская землянка. Фильберт послал своего подчиненного Шнайдера, а вместе с ним отряд из 70 бандитов, прочесать лес и уничтожить партизан. А заодно, чтобы зря не тратить бензин и лишний раз не ездить в Сураж, приказал расстрелять местных евреев. Днем раньше, днем позже. Какая разница? Жизнь евреев для Фильберта ничего не значила.

Партизан каратели не нашли. Вероятно, их кто-то предупредил и они успели уйти из землянки. В полдень разъяренные фашисты прибыли в Сураж. И с двойным усердием взялись за евреев. Не возвращаться же к начальству без результатов...

Каратели в поисках евреев обходили местечко и всех собирали на площади у бывшей типографии “Ударник”. Говорили, что будут отправлять на работу в Городок. Мужчин заставили лечь лицом вниз на одной стороне площади, женщин с детьми – на противоположной. Тех, кто не подчинялся приказу, сначала избивали, а потом расстреливали. Люди поняли, что их обманули и ни на какую работу не повезут... Но было поздно… В 17 часов евреев построили по четыре человека в ряд и погнали колонной к оврагу на берег Суражки.

Пока евреев гнали к Суражке, Шнайдер приказал выкопать три ямы. Их копали 30 еврейских мужчин, которых заранее привезли на это место.

Расстрел закончили к одиннадцати часам вечера.

Яма не вместила всех убитых. Ее невозможно было даже присыпать землей. Издали была заметна гора человеческих тел.

Неудачный день выдался для Шнайдера. Партизан не нашли. Только пустую землянку увидели. С евреями... Фильберт приказал сделать все быстро и без лишних свидетелей. А получилось вот как...

В Сураже стояла саперная часть. Кто-то посоветовал Шнайдеру вызвать саперов, чтобы взорвать яму – тогда трупы уплотнятся.

Шнайдер так и поступил. Утром саперы выполнили приказ, а назавтра их часть убыла из Суража и после сюда не возвращалась.

Через несколько дней после акции Шнайдера, по его просьбе, перевели в Смоленск на штабную работу. Больше он не принимал участия в расстрелах мирного населения. Я не верю в то, что горящие дети или могила, переполненная трупами, не давали ему спать. Я не верю в раскаяние палачей. Скорее, звериным чутьем он понял, что рано или поздно придется отвечать за содеянное, и решил уже тогда, в 1941 году, быть подальше от таких дел. Пускай их выполняют другие.

В 1962 году в Берлине судили палачей айнзацкоманды № 9. Среди них был и Шнайдер. Его приговорили к десяти годам лишения свободы.

Среди убитых в Сураже была Зинаида Семеновна Ханина. В 1937 году ее послали из Витебска на работу в Сураж заведовать больницей. Там она жила до войны с мужем и маленьким сыном Семочкой. Когда началась война, все родственники Ханиной из Витебска стали уходить на восток. Шли через Сураж. Брат Зинаиды Семеновны зашел за сестрой и стал ее уговаривать эвакуироваться. Говорил, что надо спасать себя и сына. Зинаида Семеновна наотрез отказалась уходить. Сказала, что не может бросить больных на произвол судьбы.

Фашисты убили Зинаиду Семеновну Ханину и ее маленького сына. Перед смертью она просила спасти Семочку. Говорила соседям: “Я помогала вам всегда, помогите мне хоть раз, спрячьте мальчика”. Никто не помог ей.

Соня Боровская тоже просила свою подругу Таню Сидорову спрятать ее шестилетнего сына Володю. Таня хотела забрать мальчика, но кто-то из карателей увидел это и втолкнул Таню в колонну идущих на смерть. Только заступничество соседей, поручившихся, что Таня не еврейка, спасло ее.

И хотя, по еврейским законам, перезахоранивать усопших можно только в земле Израиля, а иначе нельзя тревожить тех, кто ушел в мир иной, расстрелянных в августе 1941 года решили перезахоронить на старом еврейском кладбище.

Помогли солдаты из специальной роты Министерства обороны Республики Беларусь, рабочие местного лесхоза, члены витебской и минской еврейских общин.

В Сураже больше не осталось евреев.

...Раввин прочитал поминальную молитву.

А еще через год на этом месте был установлен скромный памятник, с магендавидом и словами памяти.