Начиная эти записи, хочу рассказать предисторию их написания. Два года тому назад нас по интернету нашла научный сотрудник музея-заповедника г.Усть-Каменогорска Нина Крутова. Удивительным стало то, что по времени это совпало с нашим желанием сохранить для потомков нашу родословную. Мы стали с ней переписываться, и с удивлением и радостью узнали многое до сих пор неизвестное о наших дедушке и бабушке. Нина написала книгу о Семипалатинской еврейской общине, где гражданским раввином был наш дедушка. В книге подробно описаны судьбы евреев конца 19 - начала 20 века. В частности, несколько страниц посвящены нашему дедушке Николаю Исааковичу Рабиновичу. Мы с братом и всеми нашими детьми и внуками благодарны Нине Крутовой за ее подвиг.

------- ******* -------

Я хочу рассказать о дедушке и о нашей замечательной бабушке Ревекке Соломоновне Рабинович, урожденной Помус. О всех дочерях их. О нашей прекрасной маме Деборе Николаевне Берх, урожденной Рабинович, о нашем папе Рувиме Яковлевиче Берхе.

Дедушка происходил из мещанской семьи. Он родился в 1870 году в местечке Шклов Могилевской губернии. В семье было восемь детей: пять братьев Кива, Григорий, Ефим, Роман и Залман, и три сестры Мария, Анна и Ханна. В 1892 году дедушка окончил медицинский факультет Казанского университета и был утвержден в степени "Аптекарский помощник".Тем самым он получил право жить вне черты оседлости. Началась его работа сначала в сельской аптеке Оренбургского уезда, потом в г.Томске и в Чите. 5 ноября 1896 года в городе Чите произошло бракосочетание наших бабушки и дедушки.

Моя бабушка родилась в 1875 году. Она росла в семье мачехи и отца, который был достаточно богатым купцом второй гильдии. В семье были сестры Ревекка, Евгения и Бася и братья Абрам и Исаак. По рассказам наших родных они соединились по очень большой любви. Дедушка обращался к бабушке только со словами: "Душа моя". В Чите у дедушки с бабушкой родились три дочки Минна, Ева и Дебора, наша мама. В 1901 году дедушка с бабушкой и тремя детьми переезжают в Семипалатинск. Здесь дедушка приобретает на Новобазарной улице двухэтажный дом с пристроем, в котором он открывает собственную аптеку. В 1907 году дедушка Н.И.Рабинович был утвержден на должность казенного раввина Семипалатинской общины. В 1913 году в городе строится новая синагога. В 1915 году в честь 45-летия дедушке поднесен прекрасный поздравительный адрес. Он сохранился до сих пор. Есть памятная фотография той поры.

Двери дома были открыты для многих людей. Семья стала больше. В Семипалатинске родились еще две дочки Бетя и Женя. В дом приходили друзья родителей и их дети. Многие учились вместе в гимназии и дружили. Это были семьи Куперов, Шафировых, Фабрикантов, Глуховских и др. На Пейсах в дом приезжал православный священник поздравить дедушку с праздником. А на русскую Пасху дедушка ездил с ответным визитом. В городе межнациональной вражды не было.

Бабушка Ревекка Соломоновна была добрейшим человеком, с нежным и мягким характером. Хотя в доме был достаток, имелась прислуга, бабушка приучала девочек к труду, к аккуратности, все учились шить и вышивать, помогали на кухне. Как это все потом пригодилось! Все учились игре на рояле. Ева прекрасно играла, а Минна неплохо пела.

В октябре 1917 года жизнь круто изменилась. В 1918 году была национализирована аптека. В двадцатом году дедушка был арестован, но через несколько дней отпущен. Городу нужна была аптека и фармацевты. Можно сказать, что ему повезло на этот раз. Но вскоре дом, в котором семья прожила 20 лет, пришлось снова отстаивать. В доме была открыта столовая с бесплатными обедами. По рассказам нашей мамы все дочери помогали на кухне. В 1920 году в аптеку пришел работать новый фармацевт, мой будущий папа Рувим Яковлевич Берх.

Он родился в Петербурге в 1892 году в семье не очень богатого мещанина. В семье было два мальчика и девочка: Рувим, брат Саша и сестра Ривочка. Их мама рано умерла. Детей воспитывала мачеха. Рувим кончил в 1911 году Юрьевский университет и получил, как и дедушка, звание аптекарского помощника. По папиным рассказам, юность его была бурной. Он был театрал, любил классическую музыку. Обладая хорошим слухом, мог играть на многих инструментах. В молодые годы слушал Шаляпина, ходил на модные в ту пору поэтические вечера. Много знал стихов наизусть, особенно любимых в ту пору Бальмонта и Блока. Во времена его юности в Санкт-Петербурге устраивались балы, которые папа любил посещать и танцевать на них. Умел красиво ухаживать за женщинами, и это сохранилось у него до старости, дамам целовал руки, что в советские времена было не принято.

В 1914 году началась первая мировая война. Его отправили на фронт. На фронте погиб его брат Саша. Папа с восторгом принял Февральскую революцию 1917-го года. Потом судьба забросила его в войска Колчака, где он был заведующим аптекой госпиталя. С госпиталем дошел он до Усть-Каменогорска, а потом переехал в Семипалатинск. Здесь он влюбился в одну из дочерей Н. И. Рабиновича, мою будущую маму Дебору. Родители поженились в 1922 году. Свадьба прошла в полном соответствии со всеми еврейскими свадебными традициями. Друзья наших родителей говорили: "Рувим выбрал в короне Рабиновичей самый крупный бриллиант".

Это были самые беспокойные годы. В 1923 году родители уезжают в Самару. Мама не успела получить высшего образования. Она проучилась один год в Томском университете, проявила себя как очень способная студентка, но началась гражданская война и стало не до учебы. Была она прекрасным математиком, с отличием окончила гимназию, но всю жизнь проработала простой чертежницей. В 1925 году дедушка также решает уехать из Семипалатинска. Весной 1925 года он также переезжает с семьей в Самару. А в 1926 году он умирает. Ему было всего 54 года. Слишком много испытаний пришлось ему вынести. Дедушка успел узнать, что у него родился внук. И был счастлив. Это летом 1926 года родился у нашей мамы первенец. Назвали его Гариком. Когда Гарику исполнилось три года и он пошел в детский сад, мама начала работать чертежницей, сначала на железной дороге, потом в институте "Гипровостокнефть", предварительно закончив курсы чертежников.

Мамины сестры тоже учились и работали . Старшая сестра Минна училась в Харьковском университете, затем перевелась в Томский университет, который и закончила. Работала в поликлиниках Семипалатинска и Самары, затем главным санинспектором Средневолжского речного пароходства. В 1939 году после окончания соответствующих курсов стала рентгенологом.

Ева кончила зубоврачебную школу и всю жизнь проработала зубным врачом в поликлинике при железной дороге. Младшая сестра Берта окончила бухгалтерские курсы. Самая младшая из сестер Женя, кончив музучилище, получила диплом педагога и поступила в Куйбышевский индустриальный институт . Выйдя замуж и переехав в Ленинград, она перевелась в Ленинградский политехнический институт. Закончила его и стала инженером.

В Куйбышев из Семипалатинска была привезена часть мебели, которая до сих пор сохранилась в Самаре, а также пианино, на котором учились играть сестры. В Самаре на нем в четыре руки играли Ева и Женя. Ноты, которые Ева собирала в Семипалатинске, были привезены в Самару. Они остались в нашей семье. Наш папа играл на мандолине и немного на фортепиано. Музыкальность, к счастью, перешла и к нам с братом и к нашим детям.

Нашу тетю Минну в годы сталинских репрессий обвинили в неправильном диагностировании больных. Ее арестовали и был суд, где ее медсестра, написавшая донос, вдруг расплакалась и сказала, что все придумала. Минну отпустили. Этот день в семье долгие годы отмечали, как второй день рождения. Наш папа тоже был арестован в 1933 году, но через 4 месяца был отпущен за отсутствием улик. Однако работа была потеряна, и он вынужден был работать до 1934 г. в аптеке зерносовхоза под Чапаевском . Об этом времени и о наших родителях тетя Бетя в стихотворении написала так:

"Рувим в деревне обитает.
Колхозной жизни помогает.
Говорит, что очень там скучает.
И по воскресным дням домой наезжает.
Деба все чертит дороги и мосты.
Получает за это совсем гроши.
Но глядя на их жизнь со стороны,
Можно подумать, что они не терпят нужды".

В 1937 году родилась я. Ходила в ясли, потом в детский сад. Но очень скоро началась война. Мне было 3 с половиной года, а брату Гарику 15 лет. Папа ушел на фронт в первые же дни начала войны. В папином военном билете бала отметка о его работе в колчаковском госпитале, и папа понимал, что с такой отметкой можно ждать больших неприятностей. Это было одной из причин того, что папа пришел в военкомат и предложил направить его в действующую армию с использованием его профессии фармацевта. Ему было присвоено звание младшего лейтенанта интендантской службы и поручено собрать медтехнику для фронтового госпиталя. В ту пору было ему 49 лет. Он был направлен во фронтовой госпиталь в Смоленск, где шли ожесточенные бои, их госпиталь попал в окружение, потом были Вязьма и Ногинск, госпиталь практически был на самой передовой, под постоянным обстрелом. После разгрома немцев под Москвой госпиталь остановился в Можайске и оставался там до 1943 года. А потом были бои под Курском.

Летом 1943г. папу откомандировали в Куйбышев за медикаментами. Можно представить папину радость увидеться со своей семьей. Я в то время была с детским садом на даче. Мне было пять лет и, конечно, за эти годы я забыла папу и не узнала его, когда они с мамой ко мне приехали. Собрав все, что нужно для госпиталя, папа отправился снова на фронт. Госпиталь двигался с армией на запад через Великие Луки, Гродно и до Кенигсберга. В 1945 году папа был назначен зав. аптекой военного госпиталя в Минске и был демобилизован только в конце 1946 года.

Приказом по войскам 50 Арми 2-го Белорусского фронта "О награждении личного состава" ¹ 0442 от 10 августа 1944 года Рувим Яковлевич Берх был награжден медалью "За боевые заслуги". В архивах сохранился наградной лист.

После папиного ухода на фронт на маминых плечах осталось двое детей. Мы жили в большом 3-х этажном доме на улице Фрунзе 111. Во дворе дома было вырыто бомбоубежище. По ночам, когда звучала сирена воздушной тревоги, мама поднимала нас, и мы спускались туда. Отопление дома сразу перестало работать. В это время я жила у бабушки. Тогда бабушке было лет 66- 67.Сейчас мне этот возраст не кажется старым, но запомнилась она мне очень старенькой. Была она добрейшей души, разговаривала всегда ласково. Наша мама и тетя Бетя характерами были очень на нее похожи. Я не помню, чтобы мама когда-нибудь повысила на нас голос или грубо нам что-нибудь сказала. такой же была и тетя Бетя. Была она незамужней и всю жизнь была добрым ангелом для всей семьи Рабиновичей. Мама вспоминала, что самое тяжелое время было в первую военную зиму: печное отопление, дрова сырые, пилили и кололи их женщины, почти все мужчины были на фронте. Утром в чернильницах были замерзшие чернила. Транспорта не было, и до работы мама в лютую стужу два часа шла пешком. А дома в нашей комнате в коммуналке сначала появилась железная печка, и только в конце войны мы обзавелись кирпичной печью. Это было уже здорово! Около нее можно было погреться и высушить одежду и валенки.

Закончилась война, началась мирная жизнь. В 1946году папа стал работать в центральной 1-й аптеке г. Куйбышева. Потом были долгие годы работы на областном аптекарском складе. Папа был удивительно добрым и отзывчивым человеком. Всем друзьям и друзьям друзей помогал бескорыстно, чем мог. Ведь дефицит был во всем, и папа выручал всех. В конце жизни папа работал в 1-й аптеке ночным провизором. Кто только ночью к нему не приходил. И опустившиеся "бывшие", и артисты, и просто алкоголики. Ночь, надо хотя бы выслушать человека. Иногда он нам рассказывал о своих ночных посетителях. В аптеке его очень любили. Он был остроумен, музыкален, сочинял стихи в стенгазету. Умер папа в 1960-м году, прожив всего 15 мирных лет.

Вспоминая нашу дорогую мамочку, я не понимаю, как она все успевала. Ведь такой бытовой техники, как сейчас, после войны не было. И хотя мама в движениях была не очень быстрая, скорее медлительна, успевала все. Приготовить обед, всем все постирать, проверить и помочь мне с уроками, а перед сном еще рассказать книгу, которую она читала в детстве и прекрасно помнила. Так я от мамы услышала про маленького лорда Фаунтлероя, про леди Джэн и ее голубую цаплю. В моем детстве таких книг не печатали. Часто ночью, когда просыпалась, видела маму, склоненную над чертежами. Она работала калькировщицей в проектном институте "Гипровостокнефть " и брала работу домой, чтобы что-то добавить к своему маленькому заработку.

Как мало она спала. В то время был всего один день отдыха. И этот день был и для домашних дел, и для отдыха. По субботам мама, папа и я ходили в гости к бабушке. Это был ритуал. Как мне нравились эти походы зимой, когда папа вез меня в санках по заснеженным улицам. До сих пор я помню послевоенные праздники! Особенно 1 мая. Наши окна выходили на улицу, на которой с раннего утра собирались колонны демонстрантов. Звучали духовые оркестры. Папа нарядный уходил к своей колонне, мы с братом тоже убегали, а мама оставалась, чтобы привести в порядок комнату и приготовить что-нибудь вкусное.

Мы жили вчетвером в одной комнате. Жили очень скромно. К моему дню рождения мама задолго собирала нужные мне носки, чулки, сама шила простенькое платье, копила какие-то мелочи. И каждый год в день рождения мама пекла печенье, которое очень нравилось моим подружкам. Украшалась елка. Мой день рождения среди подружек считался началом новогодних праздников и каникул. Мама придумывала игры, шарады. Натягивали нитку с подвешенными конфетами, и мы с повязкой на глазах пытались ножницами их срезать и, конечно, танцевали. Моим подружкам очень нравилось, что мой папа ухаживает за ними, как за взрослыми женщинами, и было очень весело.

В то время очень многим жилось трудно, и наш скромный быт меня нисколько не смущал. Мой старший брат Гарик в 1948 году уже закончил Индустриальный институт. Я в то время была школьницей младших классов. Я боготворила своего брата и старалась в чем-то ему подражать. К сожалению, я не училась в музыкальной школе, но сколько мелодий из опер и оперетт я слышала от брата! Иногда по воскресеньям, только проснувшись, еще лежа в кровати, мы перепевали все знакомые арии из опер. Это было мое первое знакомство с классикой. Правда, и по радио в те годы каждую неделю транслировали оперу или концерт классической музыки из Москвы. Я помню на углу улиц Фрунзе и Ленинградской на столбе огромный громкоговоритель. Оттуда, с высоты, неслась чарующая музыка. Потом, уже учась в старших классах, мы не пропускали концерты в филармонии наших великих музыкантов. Самые замечательные годы юности прошли в школе №15. Радостные, потому что там зародилась удивительная дружба трех девочек, которая длится уже 65 лет. Мы сумели пронести ее через годы, в которых было много радостей, но и потерь. И всегда мы были рядом друг с другом. Так случилось, что сейчас мы живем в разных странах.

Иногда звоним друг другу, редко видимся, но знаем, что такое счастье дружбы, которое выпало нам, редко кому дано. Мы стали, как сестры. Наши дети росли вместе. Мы переживали за всех наших детей, радовались их успехам, огорчались их неудачам. Теперь у нас растут внуки, которым мы стараемся передать ту атмосферу дружбы, которая зародилась в Самаре давным-давно, в середине прошлого века. Только добрыми словами вспоминаем мы наших учителей. Замечательную Софью Натановну, нашего классного руководителя, благодаря которой многие стали ходить в филармонию и полюбили классическую музыку. Литературу нам преподавала Евгения Александровна Матульская. Именно она воспитывала у нас вкус к прекрасному и в поэзии, и в прозе. Было замечательно, когда она кончала опрос и, встав из-за стола, читала наизусть поэтов Серебряного века, нам тогда неизвестных. А математик Фрида Яковлевна учила нас так, что мы с легкостью поступали в технические вузы. Она была строга, но и любила нас. И мы это чувствовали. Класс наш был очень дружный, и многие это чувство пронесли через годы. Уже став взрослыми, много лет мы ежегодно приходили в школу. К одной из таких встреч я сочинила стихотворение, которое хочу здесь привести:

Друзья мои, мы долго ждали,
Чтобы однажды вечерком
И не в каком- то светлом зале,
А вот в таком совсем простом
Увидеть всех, кого когда-то
Любили, с кем дружили мы,
И вспомнить все, что было свято,
И что забыть уже смогли.
     Хоть это грустно, но прекрасно.
     Давно прошедшие года
     Мы потревожим не напрасно-
     Ведь это детство. И всегда,
     Когда его ты вспоминаешь,
     То грудь волненьем наполняешь.
     Ужель прошло все навсегда?
А юности - златые годы?
Как мы любили после школы
Пойти по улицам бродить.
И бесконечным разговором
И чувства, мысли-все будить.
А сколько было тем, и каждой
Мы отдавались сгоряча,
Авторитетов не щадя.
     Какими теплыми словами
     Хотим назвать учителей.
     Как в жизни всем нам пригодились
     Все наставления тех дней.
     А мы? Мы так несправедливы,
     Жестоки были мы порой.
     Учитель в классе -мы не видим,
     Уж так болтали мы с тобой!
Урок английского, известно,
И потому всем интересно,
Что Софа нового расскажет.
Как слог произнести покажет.
И зачарованно сидим.
И в рот учителю глядим.
     А как нам было интересно,
     В чем Софь Натановна придет,
     Прическу как произведет.
     Ведь наш кумир она была-
     Вот в чем вся тонкость та была.
А помнишь, на литературе?
Как будто и не в классе мы.
Читают Бальмонта и Блока,
И зачарованы все мы.
И чувства тонкого накал
Вдруг для себя ты открывал.
     А сколь хорошими друзьями
     Мы были в прежние года,
     Узнали мы теперь друзья.
     Хоть времени прошло не мало,
     Но наши школьные года
     Мы не забудем никогда.
И вот мы вместе, как когда-то
Воспоминаньями полны
И вновь, как прежде, мы юны!

Я всегда гордилась своим братом. Он был для меня примером во всем. Мне казалось, что все должны завидовать мне. С самого раннего детства Гарик помогал маме в моем воспитании. Во время войны отводил меня в детский сад и забирал из него. Готов был пить со мной за компанию ненавистный рыбий жир. В старших классах помогал по математике. Когда Гарик куда-нибудь уезжал, всегда возвращался с подарком для меня. Летом после окончания 9 класса я была в турпоходе в Крыму. Там я узнала о женитьбе брата.

Расстроилась ужасно. Его женитьба была для меня неожиданностью. Но познакомившись с его женой, милой, доброй Зиной, успокоилась. Гарик с Зиной отметили уже 55 лет со дня свадьбы. У них прекрасная большая семья: сын и дочь с семьями, две внучки и двое правнуков.

Окончив школу в 1955 году, я поступила в Куйбышевский Инженерно-строительный институт. Поступить в этот институт мне посоветовала мама. В то время мама работала калькировщицей. Она знала, что дочке, получив инженерный диплом, будет хорошо на проектной работе. И, наверное, ей хотелось, чтобы по окончании института я начала работать в институте "Гипровостокнефть". В итоге так и получилось. Быстро пролетели 5 лет учебы в институте. Мой старший брат уже давно окончил институт и работал на нефтеперерабатывающем заводе. Я очень переживала после неудачной сдачи одного экзамена на первой сессии. Но брат меня успокаивал, уверяя, что даже у отличников такое случается. Думаю, ему просто было меня жалко. Потом я научилась готовиться к экзаменам и успешно их сдавать. Жизнь была наполнена не только учебой. Книги, походы в театры, филармонию и конечно, подруги и друзья. Наша студенческая компания была шумная и веселая.

Отмечали все праздники, дни рождения подруг и друзей, подолгу не расходились. Выходили на улицу, громко распевая песни. Часто заходили в аптеку на углу улицы Фрунзе и Ленинградской, где ночным провизором работал мой папа. Просто поприветствовать его. Однажды угодили в отделение милиции - слишком шумно вели себя после вечеринки. Но все обошлось. Это было время увлечения Высоцким и Окуджавой. Время оттепели и травли - все одновременно. Мы это знали, чувствовали и давали себе "волю" на "кухонных сборах". В 1960 году я заканчивала институт. В конце июня у меня должна быть защита диплома. Уже было получено направление на работу в город Ставрополь на Волге, нынешний Тольятти.

В середине июня в Куйбышев приезжает выдающийся пианист Святослав Рихтер. Билеты есть только на галерку, и это счастье. И вот что случилось дальше. Рядом сидит молодой человек, который, как потом оказалось, чудом попал на этот концерт. В городе стояла удушающая жара. В старом здании филармонии, да еще на галерке, было еще тяжелее. Зал был переполнен. Во время антракта мы разговорились с соседом. Он только что приехал в Куйбышев. Остановился временно у друзей. Мечтал жить на Волге, 7 лет проработав в Томске после окончания московского института "Станкин". Получил приглашение работать в Куйбышеве на заводе "Строммашина". В антракт мы вышли на улицу. И вдруг этот молодой человек предлагает уйти со второго отделения и погулять по набережной Волги . Самое удивительное - я соглашаюсь. Моим подругам до сих пор непонятно, как можно было уйти с такого концерта. Эта встреча была моей судьбой.

Потом Коля мне рассказал, что увидел меня в филармонии месяцем раньше. В майские дни на гастролях в филармонии был оркестр Большого театра. На эти концерты хотели попасть все любители классической музыки. Коля остановился в то время в доме родителей своего томского приятеля Ария Ракова. Они познакомили Колю с Сашей Рот, мужем моей близкой подруги Марины. Так Коля попал в дом моих друзей .Обо мне он ничего не знал, но заметил меня, когда большая компания шла провожать меня с концерта. В начале августа я должна была ехать в Ставрополь на Волге на работу, а в конце июня я защитила диплом. Дома мама сделала для меня праздник, пришли все мои родные и друзья. Я пригласила Колю. Июнь. Море цветов. Коля хотел удивить меня огромным букетом пионов, но не удивил - таких букетов был десяток. Так первый раз он попал в нашу комнату в большой коммунальной квартире.

В первый же день нашего знакомства он рассказал о себе, об учебе в Москве, о своей жизни в Томске. В нем чувствовался ум, интеллект, была видна эрудиция, и чем-то он отличался от прежних моих знакомых. Уже при первых встречах он дал понять, что я ему нравлюсь, и стал делать осторожные намеки на мою возможность остаться в Куйбышеве. Мне это показалось странным, но было приятно. События развивались стремительно. Десятого августа мы вдвоем поехали в Ставрополь. Там Коля пытался уговорить руководство отпустить меня, но мы получили отказ. Работа мастером на стройке была, конечно, не для меня. Каждое воскресенье я приезжала домой. Коля встречал меня и ждал, когда я соглашусь на его предложение выйти за него замуж. И я сдалась. Родителей мое решение застало врасплох. Во-первых, что это за человек? Только что приехал в Куйбышев, никто его не знает. Во вторых, Колина внешность, имя и фамилия не были еврейскими, и родители считали его русским, что для них не было решающим, но все же... Папа помчался к Раковым. Те его успокоили. Сказали, что их сын о Коле отзывался очень хорошо. И рассказали несколько анекдотичную историю. Оказалось, что Арий тоже считал Колю русским и писал о нем так: "Познакомился с одним странным парнем. Хороший русский парень, но почему-то упорно выдает себя за еврея". И что в разговоре на эту тему Коля даже показал им свой паспорт, так что в его национальности сомнений нет. Девятого октября мы расписались, и в квартире моих тетей мы отпраздновали свадьбу.

Впоследствии я спрашивала, как так получилось, что он, только что приехав в незнакомый город, еще не устроившись как следует, встретив меня всего один раз, решил, что я - его судьба. Ведь какие-то меркантильные моменты были исключены - семья моя была небогатой, жили мы в одной комнате огромной коммунальной квартиры. На это он отвечал, что, увидев меня, сразу почувствовал, что я именно та девушка, о которой он мечтал, и что если он меня упустит, будет жалеть всю жизнь, а вопросы бытового устройства привык решать сам. Думаю, что он говорил чистую правду. Ведь мы живем вместе уже почти пятьдесят лет, и ни разу не было повода усомниться в его любви.

А теперь хочу рассказать о Колином детстве, юности и о том, как он очутился в Куйбышеве. Его детство прошло в маленьком провинциальном городе Йошкар-Оле, столице Марийской республики. До войны там жили 20 тысяч жителей. По улицам были проложены деревянные тротуары, ходили коровы и куры, и город мало отличался от окружающих деревень. Его мама Лабковская Даня Савельевна была зубным врачом, а папа Родин Евсей Наумович работал в местном управлении лесной промышленности. До войны они были почти единственной еврейской семьей в городе. Марийцы не слыхали про такой народ и только тогда, когда началась война, стали приезжать эвакуированные семьи с Украины и Белоруссии, в городе появился антисемитизм. Приехавшие были не такие, как они, и этого было достаточно.

Дома в городе были почти все деревянные. Часто случались пожары. Однажды загорелся дом недалеко от дома, где жила Колина семья. Мама была на работе, а сыну поручила сжечь в печке стружки. В то время они строили дом. Вдруг она слышит "Пожар! Пожар!" В ужасе бежит домой. Пришла в себя только, когда увидела невредимым своего сына. А соседний дом так и сгорел. Однажды пожар спалил целую улицу. У всех было печное отопление, и опасность подстерегала постоянно.

Во время войны в Йошкар-Олу были переведены несколько заводов с запада страны, и город значительно вырос и преобразился. В 1948 году Коля кончил школу с золотой медалью. В те годы ребята, закончившие школу с хорошими отметками, уезжали из Йошкар-Олы поступать в ВУЗы страны. Коля решил ехать в Москву. Ему хотелось учиться в физико-техническом институте (Физтехе). Конечно, он готовился к поступлению, прорешал много задач, которые предлагал этот институт, но не знал, что учеба в нем ему, еврею, закрыта. В Физтехе все медалисты сдавали экзамены. Письменный экзамен по математике он сдал не блестяще. Не решил до конца сложную задачу. Но ее не решили две трети поступающих и, однако, им поставили тройки. Большинство из них в институт поступили. А Коле поставили единицу. Расстроенный шел он по улице Кирова и увидел на скромном здании вывеску "Московский механический институт. Приемная комиссия". Зашел. Прочитал проспект. Вроде бы неплохой институт. Сдал документы. Сказали "Приходите завтра". Так продолжалось неделю, а через неделю сказали, что все места для медалистов заняты. Оказалось, что этот институт готовит инженеров для военной промышленности, и евреев в него не принимают. Тогда он прямо спросил председателя приемной комиссии, в какие вузы его могут принять. И тот посоветовал подать документы в Московский Станкоинструментальный институт (Станкин). Коля так и сделал, и был принят сразу же. А через полгода к ним в институт была переведена группа ребят-евреев, которые уже проучились семестр в Физтехе и успешно сдали экзамены, но дальше им учиться там не разрешили.

Об учебе в Станкине и жизни в Москве он всегда вспоминал с большой теплотой. Московские музеи, театры, симфонические концерты - все это было абсолютно ново и необыкновенно интересно. В то время в Большом театре пели Лемешев, Козловский, Пирогов, Дормидонт Михайлов, Барсова, Ирина и Лиокадия Масленниковы, танцевали Уланова, Лепешинская. С вечера занимали очередь в кассы, зато билеты доставались обязательно. До сих пор Коля вспоминает концерты Государственного симфонического оркестра под управлением Константина Иванова в Большом зале консерватории и в зале Чайковского с участием солистов, имена которых сегодня кажутся мифическими: Эмиля Гилельса, Генриха Нейгауза, Давида Ойстраха. Часами бродил он по залам Третьяковской Галереи, подолгу останавливаясь у полотен Репина и Сурикова, Шишкина и Левитана.

О событиях того времени в Москве мы, конечно, знали, но было интересно слышать от очевидца, что творилось в Москве в дни похорон Сталина и как мимо Коли мчались по Кутузовскому проспекту на огромной скорости танки перед тем, как арестовали Берию. С антисемитизмом в институте Коля не сталкивался, хотя, когда раскручивалось " дело врачей", волны антисемитизма докатывались и до института. А лично Коля столкнулся с ним в институте при распределении на работу. Коля окончил институт очень успешно, диплом был с отличием, за все годы у него была только одна четверка, остальные пятерки, вел в институте большую общественную работу. За день до распределения декан факультета сказал, что его направят в Ленинград, в один из научно-исследовательских институтов. А вместо Ленинграда его направили в Томск на инструментальный завод. Шел 1953 год, только что умер Сталин, еще не было закрыто "дело врачей", и Коля не стал спорить. Он подписал соответствующий документ, но назавтра спросил декана, почему это произошло. А тот сослался на представителя из отдела кадров министерства, который сказал, что еврею место не в Ленинграде, а в Сибири.

В Томске Коля прожил семь лет. Сначала жил в рабочем общежитии на втором этаже производственного корпуса, в котором в три смены гремели станки, и стоял масляный туман. Правда, через полгода ему и еще одному молодому специалисту дали комнату в коммунальной квартире. А когда через несколько месяцев его сосед выехал, решили на заводе к нему никого не подселять. В это время он уже работал старшим инженером технического отдела. А затем в его жизни произошло странное событие. Колю вызвали в горком партии, а он не был членом партии, и предложили стать вторым секретарем горкома комсомола. Он отказывался, намекал на то, что это ошибка, имея в виду свою национальность. Но бюрократическая машина уже закрутилась, и его избрали. А на завод пришла соответствующая бумага. Так он и проработал два года вторым секретарем Томского горкома комсомола. За эти два года Коля полностью лишился иллюзий по поводу партийных органов. Уж слишком велика была дистанция между тем, что говорилось с трибун, и реальной жизнью. Было в Томске и хорошее. Много вузов, студенчество, научная интеллигенция. Хорошая филармония. Великолепная природа, леса, зимние прогулки на лыжах, горы на любой вкус.

Томск не стал для Коли родным городом. Еще с детства была у него мечта жить на Волге. Он написал письма в Саратовский, Куйбышевский и Ульяновский совнархозы ( были в то время такие ) с просьбой предоставить ему работу на предприятиях этих городов. Из Куйбышева пришло предложение работать на заводе "Строммашина". И он приехал в Куйбышев. На заводе "Строммашина он проработал три года, сначала старшим мастером, затем начальником ремонтно-механического цеха. Через три года перешел на Средневолжский станкостроительный завод, на котором проработал почти 40 лет, пройдя путь от механика цеха до заместителя главного инженера завода.

Через два года после свадьбы у нас родился старший сын Илья. В то время мы еще жили в коммунальной квартире вместе с моей мамой. Наша комната на 3-м этаже трехэтажного дома летом раскалялась так, что трудно было дышать. Окна выходили на улицу Фрунзе, по которой со страшным скрежетом ехали старые довоенные трамваи, поэтому окна открыть было невозможно. И мы первые два года после рождения сына на два летних месяца уезжали в го-род Йошкар-Олу. Там жила Колина мама, необыкновенной души человек, и сестра Мая с мужем Геной и детьми Мишей и Женей. Их большой деревянный дом утопал в цветах и кустах малины. Для нашего маленького сына Коля сделал во дворе манеж, в котором Илюша мог быть целый день на свежем чистом воздухе. Для меня, жительницы большого индустриального города, Йошкар-Ола того времени показался тихой милой провинцией, где были проложены деревянные тротуары, окрестные жители держали коров, гусей и кур, а во дворах росли помидоры, огурцы, зелень и картофель. Утром в манеж к Илюше клали игрушки, и он с удовольствием разбрасывал их по всему саду, а Женечка, которая была старше него на три года, игрушки собирала.

Все было замечательно, но не хотелось нам с Колей быть в отпусках порознь, и мы искали другие варианты проведения лета. Однажды весной мы поехали на прогулочном катере по Волге. Проплывая вдоль правого берега Волги, мы увидели на берегу под деревьями палатки, около них легкие веранды из деревянных реек с брезентовыми крышами, столами и скамейками, а на самом берегу костры. Нас это очень заинтересовало. В следующее воскресенье мы поехали туда. Идем вдоль берега, видим много отдыхающих и живущих в палатках молодых пар с детьми и людей среднего поколения. Почему бы и нам не попытаться организовать здесь летний лагерь с Илюшей и мамой, на чистом воздухе, на самом берегу красавицы Волги, под столетними тополями, и слушать плеск воды и гудки пароходов. Один из нас будет в отпуске в июле, второй в августе. И ездить отсюда на работу, благо пароход за десять минут пересекает Волгу.

Решено. Приобрели палатки, за десять дней все обустроили, и началась наша заволжская лагерная летняя жизнь, которая длилась двадцать лет. В следующем году к нам присоединились Гарик с Зиной и наши друзья, а еще через год возникло целое поселение из наших друзей и друзей наших друзей. Но мы гордились ролью первооткрывателей. К нам приехала из Йошкар-Олы Колина мама. Она очень подружилась с моей мамой, и ей так понравилась наша лагерная жизнь, что на следующий год она привезла своих внуков - Женечку и Мишу. Так они приезжали к нам лет пять. Мы удирали из пыльного города от множества соседей, от горячего асфальта. Каждое утро окунались в Волгу и ехали на работу, вечером возвращались с полными сумками продуктов и опять в Волгу. Не знаю, есть ли что-нибудь лучше, чем провести лето на реке, на чистом песке, жить в палатках, выскочив из постели окунуться в прохладную воду, погулять ранним утром по лугу или лесу! Здесь, за городом на природе наши мальчики целый день могли купаться и загорать, играть в волейбол, футбол.

Мы восхищались нашими мамами. Ведь жизнь была почти походная, туалеты стояли в лесу, пищу готовили сначала на печке с чугунной плитой, потом обзавелись газовыми походными плитками с маленькими баллонами. Все, что приготавливали, надо было сразу съедать, ужинали при свете керосиновой лампы. Но все эти трудности не стоили ничего по сравнению с тем счастьем, которое испытали в заволжской жизни мы, взрослые, и наши подрастающие дети. Когда вечером заходило солнце, на берегу собиралась огромная компания взрослых и детей, играли на гитарах, пели песни. Сколько интересных походов мы проделали с нашими детьми! Ходили и за грибами, и за ежевикой, и за шиповником. Наш младший сын Саша жил с нами в палатке с восьмимесячного возраста. Ночи бывали холодные, мы утеплили палатку, и все было замечательно. Коля каждое лето сооружал турник и устраивал среди детей соревнования.

Наша лагерная жизнь продолжалась и после того, как мы переехали в отдельную квартиру. А Илюша с Сашей до сих пор, если предоставляется возможность, прилетают из Германии в Самару, чтобы хоть несколько дней провести с друзьями в существующем до сих пор заволжском палаточном лагере. Но нам с годами захотелось большего комфорта, и Коля с сыновьями построили ниже по Волге у пристани "Шелехметь" около базы отдыха завода, на котором Коля работал заместителем главного инженера, стационарный дом. В этом доме мы стали проводить летние отпуска вместе с нашим старшим внуком Алешей, который до сих пор тепло вспоминает те годы. Мы купили весельную лодку, катались по протокам Волги, купались в прозрачной воде на островах. Здесь, в Шелехмети, мы отметили с родными и друзьями нашу серебряную свадьбу.

Зимой по выходным мы отправлялись за город на лыжах. Коля увлекся лыжами, живя в Томске, и привлек к лыжам меня. Детей наших мы поставили на лыжи с младенческих лет. С ними вместе мы ходили в лыжные походы, Коля учил их кататься с гор. Илюша освоил горные лыжи. В то время горнолыжного снаряжения было почти невозможно приобрести, и он катался в самодельных ботинках на самодельных креплениях, что не помешало ему поехать на горнолыжную базу на Эльбрус. А сейчас и Илюша, и Саша, и внук наш Алеша с удовольствием катаются на горных лыжах в Альпах, а в прошлом году встала на горные лыжи наша восьмилетняя внучка Аниточка.

В 1984 году наш старший сын Илья, заканчивая институт, женился на Жанне, племяннице моей подруги. Жанна вошла в наш дом, как любимая дочь. Вспоминая, как ребята познакомились и подружились, думаю, что эта встреча была их судьбой. Ведь они уже отметили серебряную свадьбу и подарили нам прекрасных внуков. А тогда, весной 1984 года, на свадьбе Жанны и Ильи было почти сто человек. Родные и друзья наши и Жаниных родителей Риммы и Гриши и друзья невесты с женихом. На свадьбе было так весело остроумно и живо, что один из наших друзей сказал: " Такого каскада остроумия я нигде не встречал". Ведь свадьбу вели наши самые близкие друзья Саша Рот и Павел Финкельштейн, которые когда-то были лучшими ведущими студенческих концертов. А сочиненную ими большую поэму о молодых наши дети хранят до сих пор. В 1985 году родился наш старший внук Алеша.

Нашему младшему сыну тогда было 14 лет. С детства он был одарен музыкальным слухом. Окончив музыкальную школу по классу фортепиано, поступил в музыкальное училище на духовое отделение в класс кларнета. Окончил его и, успешно сдав вступительные экзамены, продолжил учебу в Саратовской консерватории. После консерватории работал в оркестре Куйбышевского оперного театра и преподавал в институте Культуры. Одновременно Саша увлекся еврейской клезмерской музыкой, искал ноты, делал аранжировки, исполнял клезмерскую музыку на еврейских праздниках. В эти годы в Куйбышеве был создан еврейский клезмерский ансамбль " Алия", и Сашу пригласили в него как кларнетиста, аранжировщика и музыкального руководителя ансамбля. С ансамблем Саша побывал в Биробиджане, Санкт-Петербурге, Казани, Прибалтике. Ансамбль получил приз на фестивале в честь Соломона Михоэлса в Москве.

В 1991 году в сложные перестроечные годы нам пришлось заняться "сельским хозяйством". Взяли дачный участок на берегу реки Чапаевки, посадили плодовые деревья и с помощью сыновей стали строить дом. По соседству были участки Колиных сослуживцев, и мы с ними очень подружились. Сажали помидоры, огурцы, тыкву, зелень. Для внука Алеши нашлись друзья, и он с удовольствием ездил с нами на дачу.

Это были годы горбачевской перестройки. Наша семья, несмотря на трудности этих лет, ждала перемен к лучшему. Подрастал внук Алеша. Уже начались волнения за его будущее. И вот в конце девяностых годов многие семьи стали принимать нелегкое решение об эмиграции. Уехали дети моей подруги Бети в Израиль. Уезжает к своим детям в Канаду моя вторая близкая подруга Марина с мужем. И наша большая семья, включая родителей Жанны, тоже принимает решение о переезде в Германию. Вот уже девять лет живем мы в Германии. Не все было здесь легко и просто, но по большому счету, мы можем быть удовлетворены. Илья работает по своей профессии инженера-электрика, Жанна воспитателем в дошкольном учреждении. Сашу сразу после нашего приезда пригласили в курортный оркестр в город Бад-Хомбург. Он продолжает заниматься и клезмерской музыкой, создал ансамбль "Волга-клезмер", который пользуется большим успехом у еврейских и немецких слушателей. Алеша заканчивает университет. Здесь в 2001 году у Ильи и Жанны родилась дочка Аниточка. Сейчас она учится в 3-м классе, хорошо владеет двумя языками: русским и немецким.

В Самаре у меня остались мои самые близкие родственники. В марте этого года ушел из жизни мой дорогой брат Гарик. Было ему 83 года. До последней минуты он был полон жизни и планов на будущее. Работал консультантом на заводе, читал лекции в институте повышения квалификации. Был, по рассказам своих сотрудников, самым эрудированным специалистом в своей области. Гарик мне очень помогал с самого начала написания этих записок. Он сохранил в своем архиве много материалов, связанных с историей нашей семьи. А будучи старше меня на 11 лет, знал больше меня от старшего поколения о жизни наших родных. Он помог составить генеалогию нашего "дерева". Я ему очень, очень благодарна. Буквально накануне того, как его не стало, он внес последние коррективы в мои воспоминания. Двое его детей Ирина и Дима заботятся о своей маме, жене Гарика Зине. Они инженеры, специалисты высокого класса в области энергоснабжения. Ирине помогает в работе ее дочь Таня, и они вместе воспитывают Танину дочь Лерочку. Димина дочь Анюта живет в Израиле, там у нее родился сын Лиран.

Колины родные живут в городе Йошкар-Ола. Это его племянники Женя и Миша Абрамзон, дети его старшей сестры Маи. Маи уже давно нет, а ее дети стали нам так близки, что когда мы приезжаем в Самару, они находят время приехать к нам повидаться. Женя - инженер, работает на одном из местных заводов. Ее сын Семен занимается автосервисом. Миша - опытный компьюторщик. Сейчас он работает в Москве. Он очень помог мне в сборе материала для этих записок, связал меня с Ниной Крутовой, сделал генеалогическое дерево, которое я в них включила. Его сын Саша - юрист, живет и работает в Йошкар-Оле, дочь Инна кончила Педагогический институт в Йошкар-Оле и одновременно факультет журналистики Московского Университета. Сейчас она - корреспондент Московского областного телевидения.

В Санкт-Петербурге живет моя двоюродная сестра Лена. Она дочь тети Жени, младшей сестры моей мамы. В годы войны во время блокады Ленинграда тетя Женя с дочерьми жили в Куйбышеве. Сын Лены Алексей со своей семьей живет и работает в Москве.

Дай Бог, чтобы у наших детей и внуков, у всех наших родных все сложилось хорошо в жизни, и они были счастливы. А мы, сколько нам отпущено, будем жить радостями наших детей и внуков.

В заключение хочу поблагодарить моего мужа Колю, сделавшего всю техническую работу по оформлению этих записок.

Изабелла Родина, Германия, Менхенгладбах. 2010 год