Данный текст размещен с разрешения автора проекта "Еврейская старина" Евгения Берковича.
Ди Мегиле Пуримшпил
Перевод с идиш, предисловие и послесловие Лиды Камень
Ицик Мангер, один из блестящих еврейских поэтов ХХ века, писал на языке идиш. «Мегиле-лидер» – одна из самых любимых и знаменитых поэм Ицика Мангера, а мюзикл «Ди Мегиле» на музыку Дова Зельцера уже более полувека вновь и вновь ставят с большим успехом в Израиле, в Нью-Йорке, в Дрездене, в Монреале как на языке идиш, так и в переводах на иврит, немецкий, английский.
Перевод поэмы Ицика Мангера «Мегиле-лидер» на русский язык сделан, насколько мне известно, впервые. Перевод делался с целью донести смысл, юмор, стиль и блеск замечательной поэмы Мангера до той части современной еврейской массы, которая сегодня не только не знает языка идиш, но и читает в основном только по-русски. Многие из этих русскоязычных читателей не знают основ еврейской культуры и с содержанием Библии не знакомы. Поэтому в переводе сделаны примечания там, где Ицик Мангер употребляет слова, намёки, обороты, понятные и известные читателю в его время, в том числе связанные с содержанием библейской Книги Эсфири. По той же причине написано мной стихотворное вступление «От переводчицы» с очень кратким изложением содержания Книги Эсфири и той исторической обстановки, в которой И. Мангер писал свою поэму. Моя вставка «Аман и Мордехай» позволяет понять эпизод из Книги Эсфири, о котором идёт речь в последующем стихе Мангера.
Я глубоко благодарна Нехаме Лифшиц (Лифшицайте), доктору Баруху Подольскому и доктору Иосифу Гури, оказавшим мне неоценимую помощь в работе над переводом.
Содержание
От переводчицы
Предисловие автора
Вступление
Песня герольда
Чем праведник Мордехай заслужил милость царя
Царица Вашти
Пир у царя
Плач царицы Вашти
Царица Вашти идёт на казнь
Эстер готовится к встрече с царём
Мордехай после царской свадьбы
Элегия Фастригосы
Царица Эстер не может уснуть
Сон Фастригосы
Мордехай - праведник и заступник
Царица Эстер приходит к царю
Фастригоса шлёт песню с птицами
Аман звонит сыну Вайзате в редакцию
Речь Мастера Фонфосы о Фастригосе
Ахашверош после покушения (С'амехае)
Мордехай приходит к царице Эстер
Аман и Мордехай
Аман не может уснуть
Аман в царском дворе
Новый мундир для Амана
Праведник Мордехай ждёт Сатану
Мастер Фонфоса перед постом
Царица Эстер постится
Аман готовится к балу
Царь гневается
Амана ведут на виселицу
Мастер Фонфоса открывает пир
Мама Фастригосы
Послесловие переводчицы
Ицик Мангер в культуре идиш
Примечания
От переводчицы
По-русски это – «Книга Эсфири»,
На иврите – «Мегилат Эстéр»,
На идише – просто «Ди Мегиле»...
Все знали, но только – не в СССР.
Суть легенды очень проста.
В Древней Персии, в городе Сузы,
Где правил царь Артаксеркс тогда,
Цвели еврейские музы.
Было это за пять столетий
До так называемой новой эры.
Но – приходится нам отметить –
Мы и позднее знали примеры...
Так же как через тысячи лет,
Так же как в двадцать первом веке,
Крутили евреи свои гешефты:
Евреи все – человеки...
Но и тогда, как в наше время,
(Хотите – верьте, хотите – проверьте)
Амалéка 1 злобное семя –
Антисемиты желали их смерти.
Тогда-то Аман был знаменит
Как главный в Империи антисемит.
Стал Аман средоточием зла,
Решив уничтожить евреев дотла.
Мурдехай праведный был иудей,
Главный носитель еврейских идей.
Аман на него особенно злился:
Ему Мурдехай не поклонился.
Была у Мордехая племянница
Эстер – такая красавица,
Что стала любимой женой царя –
Царицей, попросту говоря.
Аман был царским Первым Министром,
И стал, как Эйхман, действовать быстро.
Указ был уже подписан царём,
И был уже подготовлен погром,
Но Эстер явилась на царское ложе!
Аман-злодей был уничтожен,
Еврейский народ был ею спасён,
Мóрдехай-праведник превознесён,
И праздник Пурим евреям подарен
В день четырнадцатого Адáра.2
Тут бы советским евреям не худо,
Напомнить двадцатого века чудо:
В году пятьдесят третьем
Двадцатого столетья
Сталин – Аман новейших времён –
Издох, а еврейский народ – спасён,
И это тоже случилось недаром
В день3 четырнадцатого Адара!
Много их было, великих империй,
В которых страдали и гибли евреи,
Но где бы народ еврейский ни жил,
Играли евреи Пуримшпил 4
В разных странах и городах
На самых разных своих языках
И с юмором разной степени
Вставляли приметы времени.
Во времена Ксеркса, быть может,
Не надевали цилиндров вельможи,
Не консервировала варенье
Царица в царственном облаченье,
Я уж про то и не говорю,
Чтоб царица Эстер – даже царю! –
По вечерам латала рубашки!
Уж скорей умащала бы ляжки...
Не было фирмы «Иголка и ножницы»,
Но была у евреев причина тревожиться,
Поскольку шёл по базару трезвон:
«Бей иудеев, спасай Вавилон!»
***
Итак, через пару тысяч лет
В Варшаве
Ицик Мангер, поэт,
Создал на идиш в весёлом стиле
Свой Пуримшпил – «Ди Мегиле».5
Писал он это в веке двадцатом,
Когда на рубашки клали заплаты,
Хозяином мнил себя каждый портной,
А год уже шёл тридцать шестой...
Евреи мечтали тогда уехать
В Париж и в Вену – добиться успеха...
Евреев в Германии убивали,
Но в Варшаве ещё полагали,
Что Гитлер не доберётся до Польши,
И заработать старались побольше,
Верили красивым словам,
Коммунистам-большевикам,
А самые отчаянные из отважных
С ножом кидались на немцев важных...
Что было дальше, мы с вами знаем,
Но Мангера мы сегодня читаем –
Про Вену, Варшаву – его города,
И Пуримшпил как он был тогда...
***
Там новые появились герои –
Мастера шитья и покроя:
Фастригоса6 – метатель швов,
И мастер Фонфоса7 – большой богослов.
И все герои похожи больше
На жителей Молдовы и Польши:
Царица Вашти, как в Польше гражданки,
Закручивает варенье в банки,
А царь Ахашвйрош, как знатный поляк,
Пьёт день и ночь французский коньяк,
Казнит ни за что Вашти-царицу,
Чтобы на юной Эстер жениться.
Там Фастригоса об Эстер мечтает
И с ножиком на царя нападает,
А сын Амана – важный фактор –
В местной газете главный редактор...
Мангер немало придумал такого.
Давайте ему предоставим слово.
Предисловие автора
Эта книжица посвящается моему брату Нотэ Мангеру,
юному подмастерье портного, лучшему другу моему с детских лет.
Песни и стихи, собранные в этой книжке, являют собой такую же забаву для публики, как и пуримские представления всех времён.
В этой книжке рассказана древняя прекрасная легенда о царице Эстер, сумевшей вместе со своим дядей Мордехаем одолеть злодея Амана. Заслуги Эстер и Мордехая служат нам защитой поныне и во веки веков, аминь. Сэла!8
Правда, эта история рассказана здесь несколько иначе.
Официальные сочинители книги Эсфири, к примеру, обошли молчанием такого важного героя, как Фастригоса – юный подмастерье портного, хотя его отчаянная любовь к царице Эстер и героическое нападение на царя Ахашвероша определили многие события в этой повести.
Даже о старом набожном мастере, знаменитом портном Фонфосе умочали официальные хроникёры. Как выяснилось, они не захотели снижать высокий стиль придворной персидской легенды упоминанием о простых смертных.
Выходит, они фальсифицировали историческую правду, – скажет наш читатель и будет прав. Но, увы, эти официальные хроникёры давно уже лежат в могилах своих, уста их замкнуты навечно, и дать ответ на наши вопросы не могут.
Автор данной книжицы проделал большую работу, разыскал имена и истории тех, о ком умолчали официальные авторы. Годы жизни своей он потратил на поиски в старых архивах9 и таки добрался до имён забытых героев легенды: это Фастригоса – юный подмастерье портного, и его старый мастер Фонфоса.
Оправдался ли этот тяжкий труд?
Автор полагает, что – да:
Во-первых, он получил возможность исправить несправедливость, совершённую старыми хроникёрами по отношению к двум благородным рыцарям из артели «Иголка и ножницы».
А во-вторых, эта работа помогла автору подойти вплотную к созданию той комедии, о которой он, автор, мечтал уже несколько лет.
Впервые опубликовано в Варшаве в 1936 году
Вступление
В сей книжице замечательной
Красиво задумано и напечатано
Немало мыслей блестящих –
Остроумных и настоящих –
Из тех легендарных времён,
Когда наша Эстер взошла на трон.
В книжке найдётся немало причин
Для женщин нежных, для сильных мужчин
Поплакать и посмеяться
И с парой грошей расстаться,
Чтоб Ицик Мангер, великий поэт,
Болтун и бродяга с детских лет,
С тех пор как он рос в степях Молдувы
И прославлял еврейское слово,
Заработал на хлеб немного
И что-нибудь на дорогу –
Ваш грошик не будет лишним...
Да смилостивится Всевышний,
Да отведёт от нас всякие беды
И в честь великой победы
Машияха к нам пошлёт поскорей,
Чтобы счастлив был каждый еврей.
Да будет успешным это дело!
Аминь! Сэла.
Песня герольда
Чтоб никто не говорил,
Что не знает Пуримшпил,
Всё расскажем не спеша.
Мы Пуримшпил играем! Ша!
Чтоб публика смеялась,
Сквозь слёзы наслаждалась,
Мы в рифму всё расскажем,
С мелодиями даже.
Выходят к вам герои
Пуримских историй:
Ахашвéрош – царь пьяный,
Любитель выпить рьяный.
Жизнь царская – лихая:
Он пьёт не просыхая!
Царица Эстер – девчонка зелёная.
Вáшти – красотка холёная.
Мурдехай – старый мудрец.
Амáн – антисемит и подлец.
Зéреш – злодея Амáна жена,
Злая и хитрая как Сатана.
Вайзáта – злодея Амáна сынок,
Редактор газеты «Дурацкий листок».
А вот Фастригуса – юный герой,
Верный подмастерье-портной,
В царицу Эстер страстно влюблён
(Из Книги Эсфири он был устранён.)
Он сам в своих песнях изложит,
Как страсть его жжёт и гложет.
Всё это – скажем вкратце, –
Чтоб плакать и смеяться.
Так смейтесь на здоровье,
Но есть одно условье:
Обманы замечая,
Вы, рот не открывая,
Старайтесь промолчать
И нас не обличать.
Чем праведник Мордехай заслужил милость царя
– Мама, что за горбатый еврей
Крутится в царских воротах,
Подслушивает у дверей,
В углах и на поворотах? –
– Это праведник Мóрдехай.
Ты разве не знаешь, милый?
Мудрый наш Мóрдехай, так и знай, –
Так сказано в «Ди-Мегúле».
Царь наш только и знает, что пьёт,
По правде-то говоря,
Но Мóрдехай заслужил почёт
И милость в глазах царя.
– Мама, а за какие заслуги
Досталась ему царская милость?
Царь наш – такой пьянчуга,
Как же это случилось?
– Вот так и случилось: однажды
Слышит Мóрдехай: говорят!
Прислушался он: два стража
Царя убить хотят!
Бúгтану Тéреш10 стал говорить:
«Царь наш – дурак и повеса.
Нет сил терпеть, пора убить
Тирана и мракобеса».
А Бúгтан Тéрешу отвечал:
«Да черти б его взяли!
Подсыплем яд ему в бокал,
Он смерть найдёт в бокале».
И яд у них был для чёрных дел.
Так чтобы царя не убили,
Царю Мордехай про это напел
Под любимый мотив «Ди Мегиле».
Царь разъярился ужасно и даже
От злости слегка протрезвел,
И этих неверных стражей
Повесить тотчас повелел.
А Мóрдехаю сказал: «Ну вот,
За этот поступок примерный
Разрешаю тебе торговать у ворот
Шнурками и мылом кошерным».
Слушает мальчик и молчит.
«Что ж замолчал ты, мой милый?»
Только муха тихонько жужжит
Любимый мотив «Ди Мегиле».
Царица Вашти
Ранним утром в рубашке ночной
Сидит на постели царица Вашти.
На волосах её луч золотой
Играет, ползёт по рубашке.
Вашти в смущенье: ей играть
С простым подданным не пристало.
Она пытается луч прогнать:
– Ступай на кухню! Не будь нахалом.
А луч не уходит. Ему непонятно,
Что там велит царица.
Играть с красавицей так приятно,
Зачем ему торопиться?
Луч скользнул к белоснежной шее,
Упал на грудь... Скандал!
– Гэть! Убирайся! Как ты смеешь!
Ох, если б муж увидал...
Вспомнив про мужа, Вашти бледнеет:
Муж – вечно пьяный дурак –
Опасен, когда свирепеет,
Убьёт за любой пустяк...
Глянула в зеркало – страх пропал:
Всё же она красавица.
Застрелился из-за неё генерал,
Ну, как вам это понравится!
Ну, туда ему и дорога.
Вечером ужин – желанный час!
Развлечений будет много:
Шампанское, лейтенанты, джаз...
А этот Аман, хитрюга,
Не придёт. Это тоже неплохо.
Он вор, злой враг под маской друга,
Так и жди от него подвоха.
«Зося, – зовёт камеристку царица, –
Платье мне приготовь, поспеши...»
Но дурное предчувствие шевелится
На дне её женской души.
Пир у царяАхашвéрош пьян как всегда,
Из глаз – пьяные слёзы:
«Царица Вашти – звезда,
Её груди – белые розы!
Косы её – до колен,
В очи глянешь – тепло,
Руки берут тебя в плен,
А тело, как снег, белó!»
«Царь мой, отец родной, –
Аман ухмыляется хитро, –
Пусть выйдет царица сюда нагой
И поразит министров.
Пусть разинут рты в удивлении,
Твой мужской оценят успех.
Пусть блеснёт царица умением
Покорять своим телом всех».
Заорал пьяный царь страже:
«Приказываю! Желаю!
Чтоб Вашти-царица сейчас же
Явилась пред нами нагая!»
Побежали курьеры к царице –
И ни с чем вернулись назад:
«Не может царица явиться,
У царицы зубы болят».
«Не верь, Ваше Велицтво, –
Шепчет в царское ухо Аман, –
Она же не хочет явиться,
Зубы – просто обман».
Царь закричал: «Пусть её приведут,
А не то – расстрелять и повесить!»
И опять курьеры к царице бегут.
Им царский гнев известен.
И, от страха трясясь, возвращаются вновь:
«Царь батюшка, экое горе!
Царица закрылась на семь замков,
Говорит: «Царь себя позорит!»Сказала: «Царь – пьянчуга,
И к тому же дурак,
Срамится на всю округу,
Глупый гусак!»
Аман что-то царю нашептал.
«Повесить царицу? Да будет так!»
Царь не глядя, указ подписал
И взялся опять за французский коньяк.
Один министр говорит другому:
«Ой, таки поздно, пора домой –
Супруга одна в постели дома...»
Уходит и шляпу берёт с собой.
Другой, взглянув на часы по пути,
Надевает цилиндр и уходит тоже.
Хватая цилиндры, спешат уйти
Все остальные вельможи.
Плач царицы Вашти
Плачет Вашти-царица,
Льются слёзы рекой:
С жизнью надо проститься
Ей, такой молодой!
«Отец мой воевода,
Могучий был пан,
Выдал дочь за дурня,
Который вечно пьян.
За графа из Литвы
Отец мой меня сватал,
Не слушала его –
Ой, я виновата.
– Доченька, не надо! –
Говорил не раз,
А теперь пришел
Мой последний час.
Плачь, Вашти, плачь,
Пришёл час расплаты,
Идёт уже палач
В царские палаты...В банки закрутила я
Варенье золотое!
А теперь покину
Мои светлые покои ...
Мои светлые покои
С бронзовой кроватью,
Шляпки мои модные,
Бархатные платья.
Царь пойдёт с другою,
Та не скажет «нет».
А меня зароют –
Червям на обед.
Нет, палач, не надо,
Хоть минутку дай
Попрощаться с садом...
Белый свет, прощай!
Прощай, лучик солнца,
Блесни на закате,
Не играть тебе
Со мной у кровати.
Прощай, моя юность,
Прощайте, соловьи,
Кольца золотые,
Золотые косы мои.
Нет, палач, нет,
Дай мне хоть ночь,
Разок засмеяться,
Крикнуть во всю мочь!»Так плачет Вашти-царица,
Слёзы льются рекой:
С жизнью пришлось проститься
Ей, такой молодой!
Царица Вашти идёт на казнь
Разговор на улице
«Видишь, Ципеле, царицу
По этой улице поведут.
Царь на неё рассердился
И велел казнить её тут».
«Святое дело! Царь позвал –
Надо было явиться!
А ты не пошла бы в царский зал,
Будь ты на месте царицы?»«Что ты, я бы бежала бегом,
Птицей бы полетела!
Раз царь приказал – иди нагишом,
Слыханное ли дело!
– Ты позвал меня, царь, мой суженый, –
Я бы сказала царю, –
И вот я в холод, простужена,
Нагишом пред тобою стою!
Царской своею мантией
Царь бы меня окутал,
Палача не пришлось бы звать ему,
Не гневался б он ни минуты».
«Ну-ну, Дорочка, фи,
Что ты такое сказала,
Девочке из приличной семьи
Так говорить не пристало!» ...
* * *
На казнь ведут Вашти-царицу.
«Дорóгу, дорогу!» – кричит конвой.
А коршун кружътся, кружътся
Над красивой её головой.
Идёт царица Вашти на казнь,
Держит голову гордо,
Глядит на людей в последний раз,
Но шаг у царицы твёрдый.
«Прощайте, люди, прощай, мой дом –
Взгляд её говорил, –
Помяните меня добром
В праздничном Пуримшпил!»
На страшную казнь ведут царицу.
«Дорóгу, дорогу!» – кричит конвой.
А черный коршун кружúтся
Над красивой её головой.
Эстер готовится к встрече с царём
Эстер стоит перед зеркалом,
Жемчуга на шее блестят,
Платье синего бархата –
Новый её наряд.
«Пуримшпилеры врут спесивые, –
Мол, зеленó я для Пуримшпил.
А я таки да красивая,
И дядя так говорил!»Старый орешник в сумерках
Шелестит своей листвой,
Шепчет тихо: «Эстерке,
Где же дядя твой?»
«Дядя мой старается,
Крутится в царском дворе не зря:
Ищут там красавицу –
Девúцу для царя.
Я туда тоже, орешник мой,
Сегодня пойти должна.
Ты скажи, орешник мой,
Неужто я таки да зеленá?»
Шаги. Входит Мóрдехай –
Маленький дядя с большим горбом.
Глянув на Эстер невзначай,
Взмахивает зонтом
И, пейсы подкручивая, говорит:
«Ну, Фирочка11, ты готова?
Ты в этом платье имеешь вид,
Чтоб ты была мне здорова...
Царь увидит красотку такую –
Побежит за тобой изо всех сил,
Полетит, земли под собой не чуя!
А! Еврейское счастье! Чтоб я так жил!
Ну, Фирочка, вперёд, смелей!»
Они выходят из дома достойно –
Маленький горбатый еврей
Рядом с Эстер, юной и стройной.
Мордехай после царской свадьбы
Реб Мордехай идёт домой
Со свадьбы. Он чуточку пьян.
Ветер играет его бородой.
Ох, этот ветер-смутьян!
Ну, что же делать? Старый еврей
Не станет с ветром драться,
Конечно, ветер летит быстрей,
Старым ногам не угнаться...
Главное – Эстер стала царицей,
На ней золотая корона.
Эстер – родня его и ученица –
Восседает теперь у трона.Реб Мордехай этому рад:
Антисемитам назло!
Небось в синагоге уже говорят:
«Ну, таки нам повезло».
Хоть Эстер и не его дитя,
А только жены племянница,
Но он растил её, сил не щадя,
И она с важным делом справится.
Вот, он слышит, реб Годл повествует:
«Мне, знаете, Рабби12 сказал пару слов,
Когда я ездил к нему на Швуэс13
(Чтоб он, наш Рабби, нам был здоров):
– Иди пойми пути Господни...
Если хочет Всевышний в такой момент
Евреев спасти, как сегодня,
Так и баба Ему – инструмент».
Реб Годл ещё говорит в синагоге,
Но голос всё тише... уже не слышен.
Мордехай на знакомой дороге.
Звёзды стали светлее и выше.Под утро идёт Мордехай домой.
Он после свадьбы немного пьян.
Ветер играет его бородой.
Ох, этот ветер-смутьян!
Не станет же с ветром драться
Мóрдехай, старый еврей.
За ветром ему не угнаться –
Ветер летит быстрей...
Элегия Фастригосы
Фастригоса торчит всю ночь
У дворца до рассвета:
Авось мелькнёт за царским окном
Тень её силуэта.
«Ты помнишь, Эстерл, ты мне шепнула,
Что я лучше всех на свете!
Зачем же ты меня обманула?
Ну, скажи, ответь мне!
А помнишь, помнишь, под дождём
С тобой у ворот мы стояли,
Я укрывал тебя пиджаком,
А губы мои шептали:
– Давай мы в Вену сбежим с тобой,
Для хупы14 нам надо так мало!
Ситец платьица голубой,
Ниточка кораллов...Ты тогда сказала мне в ответ:
– Ну, а как же с дядей?
Дядя будет злиться, скажет «нет»?
– Ну, – я сказал, – уладим.
Ты помнишь, Эстер, в ту ночь под дождём
Мы руки соединили,
– До Швуэс со свадьбою мы подождём, –
Так мы с тобою решили.
Но тебя твой дядя уговорил
И царю отдáл, безбожник.
Я же своё счастье упустил,
Продул, как в карты картёжник.
Я хотел утопиться в реке,
Но и в глубине под водою,
Я бы тоже мечтал о тебе,
Мучился бы тоскою.
Мне бы на край света от тебя уйти,
Но тогда все дни и ночи
Образ твой я видел бы в пути,
Снились бы мне твои очи,
И голос твой повторял бы, звеня:
«Ты самый лучший на свете!»
Зачем же ты обманула меня?
Ну, скажи, ответь мне!
Царица Эстер не может уснуть
Спит король королевским сном,
А королеве не спится.
Слёзы из глаз текут ручьём,
Горько плачет царица.
Мысли её – о Фастригосе,
Милом её друге.
Кто-то ей письма его приносит –
Есть тут верные слуги.
Он пишет, что хочет покончить с собой –
Впрочем, он это писал много раз,
Но, слава Всевышнему, он живой...
И снова слёзы из глаз.
Он умоляет её убежать
От царя и от царского звания.
К ней в эту бронзовую кровать
Крадутся воспоминания.Вот он бродит под царским забором –
Нет, он, конечно, не плачет,
А только глядит на неё с укором
И преданностью собачьей.
Он песню о паве поёт золотой –
О паве, что улетела...
Эстер бы полетела домой,
Но вот ведь какое дело:Она же таки да царица –
Боже, с ума сойти!
Без неё Чудо Пурима ведь не случится,
Не может она уйти!
«Ну что ты стоишь под окном?
Игла твоя – золотая,
Но корона на мне горит огнём...
Уйди, я тебя умоляю!»
И он с опущенной головой
Уходит в тёмную ночь,
И песню о паве поёт золотой,
Улетевшей из дома прочь.
А утром опять письмо с мольбой –
Кто принёс и когда? –
«Я без тебя покончу с собой,
Уйду от тебя навсегда».
Сон Фастригосы
А Фастригосе снится сон.
Эстер в ситцевом платье
Идёт навстречу ему босиком,
Прямо к нему в объятья.
Она ему улыбается,
Эстер его любимая!
Она перед ним склоняется
И тихо просит: «Прости меня,Я поняла, что любовь – не игра,
Я думаю о тебе одном,
Проплакала я всю ночь до утра,
Любовь меня жжёт огнём».
От счастья громко стучит
Сердце в его груди.
«Ты знаешь, от горя, – он говорит, -
Хотел я из жизни уйти.Давай сейчас же в Вену сбежим,
Поженимся, и, поверь мне,
Я стану мастером самым большим,
Возьму троих подмастерьев.
Ты в бархате будешь ходить и в шелках,
Я буду тебя беречь,
Я буду тебя носить на руках,
Ты будешь варить мне и печь».
Вот они скачут вдвоём на коне,
Конь быстрей ветра летит.
Она впереди, он прижался к ней,
Он сейчас упадёт, он кричит:
«Я падаю, Эстер!» Но Эстер не слышит...
Трах! Он в пропасти, он на дне,
Нос разбит, и на лбу две шишки...
А Эстер летит на волшебном конеТуда, где восходит утром заря.
Проснувшись, наш подмастерье
Вздыхает: во дворце у царя
Опадут его павы златые перья.
Мордехай – праведник и заступник
Мордехаю теперь нет покоя,
Люди просят помочь, защитить.
«Эстер – царица! счастье какое,
Реб Мордехай может её попросить,
Чтоб она – пусть живёт до ста двадцати –
Постаралась что-нибудь сделать для нас.
Только она может спасти:
Пусть царь отменит указ».
Мордехай кряхтит: нет сил,
Евреев с ярмарки гонят!
Новый указ всех задавил,
Народ уже плачет и стонет.
Сам старый рав пришёл вчера,
Говорит: «Не знаю, откуда –
Указы сыплются как из ведра,
Стало евреям худо.
В бане болтают – мол, злой Аман
Указы те сочиняет.
Эстер могла бы помочь всем нам,
Если она пожелает...»Эстер, дай Бог ей здоровья,
Конечно, многое может.
Такие ослы бестолковые
Царские эти вельможи...
Будильник вечером он заведёт.
Завтра, когда заалеет рассвет,
Он к Эстер пройдёт через чёрный ход
И даст ей нужный совет.
Эстер (сто двадцать лет ей жить) –
Её наступает час –
Должна царя убедить
Отменить ужасный указ.
Реб Мордхе снимает свои сапоги.
Ветер и дождь на улице.
Темно за окном, не видно ни зги...
А ветер всё крýжится, крýжится...
Царица Эстер приходит к царю
Когда царь спит, он спит не один,
Он спит с царицей, понятно.
Эстер вползает под балдахин,
Гладит царёвы пятки,
Руку просунув под покрывало,
Тихонько щекочет подмышки царя,
Чтобы царю приятно стало,
Прижимается к нему, говоря:
«О царь мой, есть ли смысл в том,
Чтобы Аман, этот злодей,
Распоряжался в царстве твоём?
Ты же знаешь, что он – прохиндей...
Милость в очах твоих нашла я,
Теперь я стану твоей женой.
Просьба моя – сам знаешь, какая,
Царь ты мой дорогой...»
Царь хохочет: «Ну-ну, это слишком,
Ой, щекотать перестань,
Оставь в покое мои подмышки...
Аман, я знаю, – большая дрянь.
Вот увидишь, однажды
Повесят его, обещаю!
Царя да убоится каждый!
Люби меня, дорогая...»А за окном играет
Лишь ветер озорной.
Так много ветер знает,
Уносит всё с собой.
Ах, если бы тот ветер
Хоть что-нибудь понимал,
Он весточку от Эстер
Дяде бы в дом передал.
Царь прижимается к ней теснее:
«Я хочу тебя... Ты одна...»
– «Царь мой, я не смею!..»
... И было в те давние времена....
Фастригоса шлёт песню с птицамиВы, пташки мои, летите
К ней, к царице в теремок,
Вы, верные, ей скажите,
Как я одинок.
Спойте царице гордой,
Как брожу вдалеке,
С коркой хлебною в торбе,
С иголкой в воротнике.
Вы всё расскажите ей, птицы,
Вы спойте под царским окном
Про то, как об Эстер-царице
Тоскую я ночью и днём.
Я был бы счастливее птицы,
Даже без хлеба, босой,
Если бы Эстер-царица
Шагала рядом со мной.
Сказал Фонфоса, мой мастер:
«Когда человек в печали,
Его не берут напасти,
Он крепче железа и стали».
Прав был мой старый мастер,
Умная голова,
Сказаны не напрасно
Золотые слова!
Вы, пташки мои, летите
К ней, к царице в теремок,
Вы, верные, ей скажите,
Как я одинок.Если же вдруг случайно,
Из милых царицы очей
Слезинка скатится тайно,
Несите ко мне скорей.
Слезинка царицы – как жемчуг,
Ясного утра светлей,
С нею мне будет легче –
А может, ещё тяжелей.
Аман звонит сыну Вайзате в редакцию
Алло, Вайзося15, это папа!
Новость большая, сынок,
Ты уж статью состряпай,
Помести в свой «Дурацкий листок».
Царь – да здравствует! – на базаре
Мух ловил (любимый спорт).
Царь был просто в ударе,
Поймал десять мух – рекорд!Как вдруг, на мухе десятой,
Из лавки еврейской мясной
Выскочил с ножиком парень лохматый
И царю закричал: «Стой!
Ты разве царь?! Ты байстрюк, шарлатан!
Отдай мне Эстер мою!
А не то – прощайся с жизнью, тиран,
Я тебя на месте убью!»
Царь наш теперь в больнице,
А красавчик еврей – в кандалах.
Я спешу с тобой поделиться,
Напиши в «Дурацких листках»:
Это всё жидовские козни!
Когда царь наш придёт в себя,
Ему я, пока не поздно,
Объясню это всё любя.
Я скажу ему: «Царь наш мудрый,
Ты не должен терпеть их больше,
Евреи – народ нам чуждый –
Пришли из Литвы и Польши.
Жидов надо вырезать всех!»
О, мечта превращается в быль!
Это большой успех!
Сотрём всех евреев в пыль!Будет им Пурим в этом году!
Вайзата рад: «Иес, папаша!
Поверь, я такие слова найду,
Что жиды от страха запляшут».
Вдохновеньем удачи горя,
Он садится за письменный стол.
Улыбается мудро портрет царя:
«Ну, теперь-то процесс пошёл!»
Речь Мастера Фонфосы о ФастригосеВ артели «Иголка и ножницы»
Собралъсь мастера шитья.
Фонфоса, больной от бессонницы,
Встаёт, своих слёз не тая.
«Фастригоса был нашим другом,
Его верность знаете вы,
Такие имел золотые руки,
И так быстро намётывал швы.
Я в жёны хотел ему дать
Дочку мою Хану-Двойру.
Она хоть и не молода,
Но всегда была такой доброй.
– Нет, мастер, – беспечно
Фастригоса мне отвечал, –
Полюбил я Эстер навечно!
Так он мне и сказал:«Мы убежим с ней скоро
И в Вене поставим хýпу».
Я не стал заводить с ним спора –
С сумасшедшим спорить глупо.
Подумать только, по этой причине
Он на царя напал на базаре,
Моим подарком – ножом перочинным
По затылку царя ударил!
Ну, поднявший руку на власть
Идёт по пути страдания.
Нет, не к добру эта страсть,
Сказал я ему заранее.
Он пел о царице Эстер,
О паве своей златокрылой.
Улетела она, как известно,
И Фастригосу забыла.Теперь бесполезны вопросы!
Давайте же выпьем, друзья,
Помянем нашего Фастригосу,
Пухом ему земля...»
Так оплакивал старый Фонфоса,
Гундосый от бессонницы,
Подмастерье юного Фастригосу
В артели «Иголка и ножницы».
Ахашверош после покушения (С’амехае)
Царь в кальсонах стоит у окна
И размышляет, хотя уже поздно:
«Ой, как эта ночь светла,
Какие чудесные звёзды!
Что за счастье жить на свете!
Петь, дышать, гулять!
И баб любить, и водку пить,
И саблею махать!»
А если б на самом деле
Тот псих его бы убил –
Спасти бы его не успели –
Где бы теперь он был?
Лежал бы теперь в могиле,
Холодной и тесной – страх! –
Не видел ни девочек милых,
Ни звёздочек в небесах!
Эстер, бедняжка, носила
Весь год бы чёрный покров...
А может, его бы забыла?
С другим завела бы любовь?
А Вашти бы прибежала:
"Мой котик, ты не скучал?
Канарейка моя жива ли?
А кто на рояле играл?!"
Прав Аман, мой министр,
Кончить надо с евреями враз,
Указ подписать быстро,
Завтра – нет, прямо сейчас!
«Жидам этим мы покажем,
Им здесь не Пуримшпил!
Ой, воздух становится влажным», –
Сказал и окно закрыл...Чернильница – тьфу! – сухая.
Царь сел за стол: – Кряк!
Указ подписал, не читая,
И взялся опять за коньяк.
Мордехай приходит к царице Эстер
Царица вечером занятá –
Латает рубашку царя.
Эстер умеет вещи латать.
Собственно говоря,
Эстер, бедную сироту,
С детства учили трудиться,
А дядя привёл к царю-дураку
И сделал её царицей.Нарядов теперь у неё – мильон,
Купайся в вине с молоком!
Царь таки просто в неё влюблён
И предан ей целиком.
За окном ветер как дикий зверь,
Дождь и снег – как из бочки без дна...
Тук-тук – дядя стучится в дверь.
«Фирочка, ты одна?
За чай спасибо. Холодно – жуть!
Дело плохо, нет слов:
На Пурим, в áдар, злодеи ждут,
Прольётся еврейская кровь...»
Дрова в печке трещат, горя.
Царица Эстер молчит.
Фастригоса напал на царя,
И царь ужасно сердúт.
Аман в царское ухо шипит –
Вот настоящий злодей –
«Жид, во всём виноват жид!»
Ведь Фастригоса – еврей...
Мордехай говорит: – «Не тебе одной,
Всем евреям придётся поститься.
Мне, Фирочка, с Сатаной
Удалось таки договориться...»
Он ей шепчет что-то на ушко,
А вслух говорит: «Совет неплох,
Но кое-что сделать нужно.
Ещё станцуем на Пурим, даст Бог».
Эстер роняет рубашку из рук.
Ветер и снег за окном...
Как будто всё вернулось вдруг –
Она сирота в доме чужом.
Аман и Мордехай
(вставка переводчицы – вместо примечания)
Зереш, жена Амана,
Вечером ему говорит:
«Боюсь я, тебя обманет
Мордехай, царский жид.
Вели ты его повесить.
На площади городской
Есть дерево метров в десять –
Как раз для цели такой.
Пусть все десять твоих сыновей
Увидят: стоит тебе моргнуть,
Как мощь великая власти твоей
Жидам преграждает путь».
«Ты, жена моя, – клад!
Сейчас же отдам приказ,
А утром к царю на доклад
Пойду в назначенный час».
Не знали они, злодеи,
Что в эту ночь у царя
Совсем другие идеи
В голове родились не зря...
Этой ночью не спится
Ахашвéрошу – ну, никак.
Но не зовет он царицу,
А время проводит так:
«Читайте, – велит он слугам, –
Что было год назад».
«Мордехай стал твоим другом!», –
Слуги ему говорят, –
Тебя отравить хотели,
А Мордехай спас».
Запрыгал царь на постели:
«Вот какой друг у нас!
Окажем ему особый почёт!
Пусть Аман это сделает сам,
Чтобы видел и понимал народ,
Как царь благодарен друзьям».
Лишь только настало утро,
Спешит Аман во дворец
И размышляет: «Это мудро,
Пришёл Мордехаю конец.
Работники на базаре
Виселицу уже строят».
Аман, в счастливом угаре,
В царские входит покои.
А царь – даёт приказанье:
«Возьми моего коня,
Царское одеянье
С короной возьми у меня
И на Мордехая надень,
На коня посади его сам,
Вози его целый день
По базарам и площадям,
Кланяйся и объявляй повсюду:
Так царь отличает того,
Кто стал ему верным другом
И спас от смерти его».
Смотрит Аман ошалело:
Надо приказ исполнять,
Но про такое дело
Как жене рассказать?!
Чтоб Аман пред всем светом
Склонялся перед жидом!
Да Зереш, услышав об этом,
Съест его прямо живьём!А на базарной площади
Веселится народ:
Мордехай едет на царской лошади!
А лошадь – Аман под уздцы ведёт!!
Аман не может уснуть
Аман под боком у Зереш, жены,
Не спит всю ночь напролёт.
Ей, Зереш, снятся сладкие сны,
А муж ей спать не даёт.– Холера в бок тебе, дашь ты спать?
– Ох, сон от меня бежит.
А чуть задремлю, приходит опять
Мордехай, царский жид!
Он мне показывает язык,
Смеётся: – «Ну, папочка, что?
В начальниках ты, Аманчик, привык,
А ведь ты-то будешь – ничто!»
Бормочет что-то, пьёт вино,
Жуёт гоменташ16 горячий...
Ой, хотел бы я знать одно –
Что ж это всё значит?
«За погибель твою, дорогой Аман! –
Говорит он, – Скажу тебе, раз ты спросил:
Тут не просто тебе балаган,
Тут тебе – Пуримшпил!»
Я кричу ему: «Жид, пшёл вон!
Не смей мне являться во сне!»
«Да?! А кто кого вёз, – смеётся он, –
По базару на царском коне?!»
– Ой, Аман, жалкий мой муж,
Тоже мне голова!
Снится тебе всякая чушь!
Слушай мои слова:
Коль жид пархатый – не наяву,
А в сон к тебе нагло пришёл,
Так ты уже можешь жевать траву,
Потому что ты просто осёл!
– Ну, Зереш, брось ты меня пилить,
Заткнись на минуту-две!
Там во дворце царица сидит
С короной на голове...
– Так соблазни эту дуру царицу,
Бестолковый мужик,
Начни за ней волочиться,
Голову ей вскружи!
– Таки ты права – бормочет Аман, –
Ох, я совсем тупой ...
Царицу соблазнить?!.. это – план!
Мы их обыграем с тобой!
Подай мне штаны, – Аман вскочил, –
Ну, погоди же, Мóрдхе, жид!
...Кончается время ночных светил,
Новый день начинает жить.
Аман в царском дворе
Пётр, царский стражник,
У дворца подметает сор.
Аман шествует важно
Ко дворцу через двор.
Стражник чешет в затылке:
Чем-то расстроен пан:
Скучает ли по бутылке?
Или не спит по ночам?
Пётр снимает шапку:
«Доброе утро, пане!
Сегодня у нас всё в порядке,
А вчера умывались слезами:
Любимая кошка царицы
Вчера у нас померла!
Любила царица кошечку Мицци,
Море слёз пролила...»
Аман взрывается, злобно орёт:
«Скотина! Поговори у меня!»
И шагает к окну от ворот,
Шпорами громко звеня...Царица открыла оконный затвор,
Короной сверкнув золотой,
И опорожнила во двор
Серебряный горшок ночной.
Аман произносит неловко:
«Какая награда, царица!»,
Ругаясь мысленно: «Ну, жидовка!
В короне ей сладко спится!»
Эстер смотрит растерянно:
«А-а, господин Аман!
Я пригласить вас намерена,
Достопочтенный пан,
В главный дворцовый сад,
В эту субботу вечером
Я даю бал-маскарад.
Вы придёте, конечно?»Эстер закрывает окно.
Уж он-то на бал к ней явится...
Аман стирает с мундира пятно:
«До встречи, Эсфирь-красавица!»
Новый мундир для Амана
Старый мастер Фонфоса
Задумался у окна:
«Рукав кроить надо косо,
Чтобы хватило сукна».
И говорит подмастерьям: «Поверьте,
Я вам должен сказать,
Вопрос жизни и смерти:
Мундир надо утром сдать.
Царица Эстер решила
Устроить бал-маскарад,
Амана она пригласила
Прямо как на парад».
Думает старый мастер:
«Этот Аман – злодей,
Сыплются злые напасти
От него на добрых людей.
Не только евреи страдают,
Выкрестам тоже тяжко...
Ой, надо, – он вспоминает, –
Утюг разогреть для глажки».
Время – два часа ночи.
Подмастерья усердно шьют,
Машинки швейные стручат,
Портные тихонько поют.
Запели новую песню:
«Гулял портняжка в саду,
Увидал он царицу Эстер
И влюбился себе на беду.
– Давай убежим в Вену, –
Сказал портняжка царице, –
Купим машинку швейную,
Она нам с тобой пригодится».
Вздыхает мастер Фонфоса:
Вот и песня о нём,
О бедном Фастригосе,
Да будет помянут добром.Мундир таки будет готов к утру,
Подмастерья сошьют и отгладят.
Ученик разжигает утюг на ветру.
Ветер пляшет, как в маскараде...
Праведник Мордехай ждёт Сатану
Вечером реб Мóрдехай
В каморке ждёт Сатану.
Мысли роятся стаей,
Сливаются в думу одну.
Мордехай дал царице совет,
А Сатане обещал показать
(Но это самый страшный секрет),
Как заманить Амана в кровать,
Где царица – пусть будет здорова –
Будет лежать, притворившись больной...
Умно придумано, честное слово,
Еврейской придумано головой.Когда это увидит царь,
Он сразу же раскричится:
«Ты подлец, Аман, ты дикарь,
Как ты смел лезть на ложе царицы?
Повешу и в землю тебя закопаю!» –
Закричит царь лихо, но
Скажет в сторону Мордехаю:
«Это – не-слы-хан-но!»
Амана – Мордехай в это верит –
Ждёт очень скоро виселица.
Будут радоваться евреи
И целый день веселиться.
Старый раввин будет кричать:
«Злодей уничтожен! Вы слышите?!»
А Мордехай сможет тихо сказать:
– Судьбы Колесо повернул Всевышний...
Но куда запропастился Сатана?
Ведь надо же ему показать –
Чтоб ни покрышки ему, ни дна! –
Как заманить Амана в кровать.
А может быть, Сатана
Просто его одурачил?
Ветер хлопает ставней окна...
Ветер, пошли нам удачи!
Мастер Фонфоса перед постомСтарый мастер Фонфоса
За швейной машинкой. Шум.
Грустные мысли без спроса
Приходят ему на ум.
Старый рав, реб Цфания,
Вчера в синагоге читал
Царицы Эстер послание
И сам при этом рыдал.
«Евреи, – пишет царица, –
Повелеваю вам
Завтрашний день поститься
Всем – бедным и богачам.
Всеобщий пост «Эстер-тонэс»17
Даст нам духовную силу.
С Божьей помощью мы загоним
Злодея Амана в могилу.
А выполнив это, евреи
Испекут гоменташи с маком,
И артисты наши сумеют
Сыграть Пуримшпил со смаком».
Вздыхает мастер Фонфоса:
– Портные мои, дурачьё,
Иглы убрали без спроса,
Выбросили шитьё,
Сказали: «Не будем поститься!
Нет, мы – НЕ голодаем!
А если придут убийцы,
Мы им кости переломаем!
Нет, уважаемый мастер!
Мы отвечаем так:
Не поститься будем, а драться!
Покажем злодеям кулак!»
Склонился мастер Фонфоса
Над швейной машинкой. Шум.
Грустные мысли без спроса
Приходят ему на ум.
Глупые эти портняжки
Крутят свои затеи...
Плачет старенький мастер
Над швейной машинкой своею.
Царица Эстер постится
Царица Эстер устала до дрожи.
Нет, на часы не гляди,
Дай силы справиться, Боже!
Ещё два часа, и пост позади.
Царь уже заметил сегодня:
«Что с тобой, Эстерке? Ты бледна».
Не скажешь ему, что в Эстер-тонэс
Она с утра голодна!
Дядя Мордхе велел поститься.
Разве поймет её царь-балда?
Она, Эстер, хоть и царица,
Слушаться дядю должна всегда.
Холера взяла бы Амана!
Этот подлиза и жлоб
Слова не может сказать без обмана,
Скорей бы его запихнули в гроб!
«Царица, вы как солнце прекрасны,
Луна и звёзды пред вами бледнеют!» –
Брешет Аман подобострастно,
А все слова – ядовитые змеи.
Но надо ему улыбаться мило –
Так дядя велел и ещё сказал:
«Так написано в «Ди Мегиле»,
Чтобы Аман посмешищем стал».
Эстер не задаёт вопросов:
Дядя сказал – да будет так.
Из-за дяди рассталась она с Фастригосой,
А это совсем не пустяк.
С Фастригосой она бы не стала царицей,
Но не было в мире его верней...
Дядя велел сегодня поститься,
Дядя Мордехай – мудрый еврей.
Аман готовится к балу
Рука Амана нервно дрожит,
В голосе его – злость:
Скоро восемь, а этот жид
Ещё мундир не принёс.Зереш пытается успокоить:
«Не стоит, Аманелю, злиться,
Бал до десяти не откроют,
Успеешь к Эстер-царице.
Важно не сделать ошибки в плане –
Кто, что, где и когда:
Царица, бабы болтают, – пламя,
И к тому же ужасно горда.
Говорят – мой конюх слышал сам –
У неё рандеву с Сатаной
Каждую среду по вечерам!
Правда, клянусь головой!
Мне снился странный сон:
Ты у ложа царицы стоял,
Но вдруг раздался звон,
И ты свалился в провал.
Я даже к гадалке ходила
Узнать, что сон мой значит,
А она вдруг заголосила:
«Вдова сидит на камне и плачет...»
Знаешь, мне страшно стало!
Я спросила, что ждёт впереди,
А она проворчала:
«Час не пришёл, подожди...»
Аман обрывает: «Заткнись!
Помолчи хоть минуту, Зереш!
Мысли мои совсем разбрелись,
А ты, как мельница, мелешь.
Я сегодня иду на бал,
Царица меня там ждёт.
Этого дня я ждал!
Это судьбы поворот!»
Звонок. «Открой», – Аман произносит.
Зереш подходит к дверям,
И слышит Аман голос Фонфосы:
«Целую ручку, мадам!»
Царь гневается
Когда царь шмыгает носом,
Это значит – он разозлён.
Он сам себе задаёт вопросы:
– Ну как тут будешь умён?
Как этот Аман посмел,
С его треугольным ухом,
К царице Эстер лезть в постель!
Что она ему – шлюха?!
К счастью, Мордехай, умный еврей,
Успел царю сообщить,
Что Аман – подколодный змей,
И надо за ним проследить.
«Батюшка царь, – Мордхе сказал:
Ты Аману не верь,
Ты думаешь, он тебе – чистый кристалл,
А он очень хитрый зверь.
Чтоб мне счастья в жизни не знать,
Я сам видел: Эстерл лежала,
И Аман упал на её кровать.
Я слышал, как Эстер пищала!»
Когда царь шмыгает носом,
Это значит, он злится...
Этот Аман несносен!
А! Полез на кровать царицы!
Ой, вспомнил! – в первую ночь
Эстер в рубашке к нему пришла
И просила убрать Амана прочь...
А он забыл... Ну и делá!
Он же ей обещал сначала
Повесить Амана ... Азой!18
Нежной улыбкой она отвечала
И стала ему женой...Он чувствует запах её волос,
Сладость нежного тела...
Ну, так в чём же тогда вопрос
И в чём, собственно, дело?
Царская мысль зарождается в нём,
И царь свои руки кладёт на живот:
Ночью повесить Амана? Днём?
Надо – днём, чтобы видел народ!
Амана ведут на виселицу
Раскройте окна-двери,
Сюда скорее!
Ведут сюда Амана,
Ведут злодея,
Ведут в цепях
С сыновьями вместе
На виселице всех их,
Злодеев, повесить.
«Стой, палач, не греми цепями,
Дай проститься мне с сыновьями,
Палач, палач!»«Твоих сынов, твоих сынов
Тоже сюда ведут.
Всех десять злодеев – твоих сынов
Тоже повесят тут».
«Палач, палач, – в мои-то года –
Ты знаешь, я ездил в фиакре всегда,
А теперь в цепях под общий смех
Тащусь через город – разве не грех?
Пляшет петля, смеётся народ,
Могила разинула чёрный рот...
Я вас заклинаю – заткните мне уши,
Трещотки эти меня оглушат!»
Тащили злодея
На эшафот,
И веселился,
Смеялся народ.
Мастер Фонфоса открывает пир
Фонфоса, старый мастер,
Протирает очки платком
И говорит: «К счастью,
Кончается Пурим добром.
– Амана-злодея, имейте ввиду,
Уже гонят по адскому кругу.
Служители жарят его в аду,
Воздают ему по заслугам.
Его, как лошадь, хлещут кнутами
Два рыжих подручных дружно.
Аман издевался над нами,
Так злодею и нужно.
«Аман замахнулся на всех евреев
И их Всемогущего Бога! –
Смеются подручные, – бей сильнее,
Добавь-ка смолы немного».
Сказав это, мастер Фонфоса
Дочке своей объявляет:
(Очки при этом сползают с носа,
И он их слегка поправляет):
«Ну, Хана-Двойра, моя дочь,
Ты напекла гоменташей глыбы,
На кухне готовила целую ночь
Пуд фаршированной рыбы,
Так подавай! Начинаем!
Час удачи уже наступил.
Наливайте, друзья. Лехаим!
И беритесь за Пуримшпил».Зазвенели рюмки, как водится:
– За Эстер – находочку ту ещё!
– За царя-дурака вечно пьющего!
– За портных, за иголки и ножницы!Лишь Хана-Двойра одна,
Фонфосы-мастера дочь,
Стоит и думает у окна:
Сколько звёзд в небе на Пурим в ночь?
Мама Фастригосы
Мама старая Фастригосы
Поминальную свечку зажгла.
Катятся горькие слёзы,
Годовщина смерти пришла.
«Год уж как нет сыночка.
Был кормилец сыночек мой.
А звёзды и этой ночью
Висят над моей головой.
Как вчера всё это было:
Сына в цепях повели,
Пéтлю палач накинул...
И молитвы не помогли.
Как он произнёс перед смертью
Имя Эстер в последний раз...
Фастригоса! На свете, поверьте,
Один был такой алмаз.
Каким он был бриллиантом,
Если бы кто-нибудь знал!
Такие имел таланты
Фастригоса мой – и пропал...Пропал?! Ой, Отец Небесный!
Пропал он, сыночек мой.
А звёзды – зачем, неизвестно –
Висят над моей головой.
А Эстер, паршивка, хвост распустила,
Фастригосу в беде предалá,
И в тюрьме его не навестила,
Даже знака не подала.
Ей бы всё этот Пурим,
Пустая её душа,
И дядька её – дурень,
Чтоб ему не иметь ни шиша!»
Мама старая Фастригосы
Поминальную свечку зажгла.
Катятся горькие слёзы,
Годовщина смерти пришла.
Послесловие переводчицы
Так закончил свою поэму
Ицик Мангер, поэт.
Прошло немалое время –
Почти семьдесят лет.
Немало песен спето,
Много пролито крови.
Смех и слёзы поэта
Живут в талантливом слове.
«Ди Мегиле» поют на идиш,
Есть кино- пересказы,
Если хоть раз увидишь,
Запомнишь, конечно, сразу.
Но где бы народ еврейский ни жил,
Играют евреи Пуримшпил.
Ицик Мангер в культуре идишИцик Мангер, один из блестящих еврейских поэтов ХХ века, писал на языке идиш.
Он родился в 1901 году в Черновцах в семье портного. Портняжным делом занималась вся семья, а кроме того – как все еврейские семьи в Черновцах того времени – семья говорила, пела, читала, думала, печалилась и веселилась – на языке идиш. И, конечно, не пропускала представлений еврейских театров всех сортов, которые частенько выступали в городе Черновцы в то время. А ещё все мужчины в семье учили иврит, Тору и Талмуд. Учился этому и Ицик. В двенадцать лет Ицик Мангер поступил в немецкую гимназию в городе Яссы, увлекался поэзией немецкой и еврейской. Но был он неугомонный озорник и в немецкой гимназии не мог удержаться. Когда его исключили из гимназии, он перебрался в Бухарест и там впервые опубликовал в 1921 году книжку своих стихов «Звёзды на крыше».
Талантливые стихи Ицика Мангера сразу привлекли к себе внимание еврейской читающей публики. В 1928 году он поселился в Варшаве, стал профессиональным писателем, писал поэмы и песни, пьесы и рассказы. Ему сопутствовал успех. В 1938 году он приехал в Париж, но в 1939 началась война. Он успел бежать в Лондон от наступавших немцев, а оттуда – уже после войны, в 1951 – уехал в Нью-Йорк.
В 1967 году Ицик Мангер приехал в Израиль. Здесь он умер в 1969г. и похоронен в Тель-Авиве на кладбище Нахлат Ицхак. Семья его оставалась в Польше и Молдове и была уничтожена нацистами.
Язык Ицика Мангера – это настоящая живая еврейская речь, с её непереводимыми оборотами и словечками, с невероятной смесью русских, польских, украинских и немецких вкраплений, речь, в которой смех и боль, юмор и глубокий лиризм сплетены неразделимо.
Но самое главное в языке Ицика Мангера – это еврейская интонация. Существует такая удивительная по окраске и выразительности особенность еврейской речи. Русский читатель отчасти знаком с еврейской интонацией благодаря «Одесским рассказам» Бабеля и другим произведениям «одесских» писателей. Но приходится признать, что это всего лишь тень того изумительного богатства, которое таится в идишской культуре.
Удивительно, но факт – читая Мангера, вы явственно слышите интонацию каждой фразы. При этом каждое действующее лицо – будь то Праотец Авраам, или царица Вашти, или Золотой Павлин – говорит по-своему, и по тому, как говорит, читатель может угадать всю биографию, окружение и характер героя или героини. Стихи Ицика Мангера необыкновенно напевны, несмотря на частые отклонения от размера стиха и порой полную смену ритма. Неслучайно многие из них стали песнями, популярными и любимыми. «Мегиле-лидер» - одна из самых любимых и знаменитых поэм Ицика Мангера. В 1967 году израильский композитор Дов Зельцер написал к ней музыку, такую же искрящуюся юмором и певучую, как и поэма, и также насквозь пропитанную «идишкайт» - еврейским духом. Мюзикл «Ди Мегиле» шёл с очень большим успехом в Израиле, в Нью-Йорке, в Дрездене, были сделаны версии для телевидения и кино, как в оригинале на языке идиш, так и в переводах на иврит, немецкий, английский.
Я надеюсь, что предлагаемый перевод на русский язык даст возможность русскоязычному читателю хотя бы краем глаза заглянуть в сокровищницу, называемую «Поэзия Ицика Мангера».
Примечания
Произношение имён в переводе было выбрано таким же, как в оригинале, т.е. на языке идиш, а не принятым в современном иврите. Исключение было сделано для имени Аман: оно взято в той форме, которая принята в русском переводе Книги Эсфири, поскольку в русском языке нет возможности правильно передать первый звук h и не хотелось вводить искажение, назвав его Гомэн.
1. Амалéк – по Библейским источникам родоначальник ненавистников и врагов еврейского народа (Исход, 17) назад к тексту>>>
2. Адар – еврейское название месяца, в котором 14-го числа празднуется ежегодно Пурим. назад к тексту>>>
3. четырнадцатого Адéра – 2 марта 1953г. (14-ого Адара по еврейскому календарю) было объявлено в СССР о смертельно тяжелом состоянии И. Сталина, когда он, по-видимому, фактически был уже мёртв. назад к тексту>>>
4. Пуримшпил – на Пурим евреи по традиции разыгрывают весёлые спектакли на сюжет книги Эсфири. На идише эти спектакли называли Пуримшпил, а артистов – пуримшпилеры. назад к тексту>>>
5. Ди Мегиле – (из ивритского «мегилá» - свиток) так сокращённо называют Книгу Эсфири на языке идиш. назад к тексту>>>
6. фастриге - намётка швов для портного, отсюда имя героя. назад к тексту>>>
7. «Фонфосэ» – гундосый, нудный. назад к тексту>>>
8. Сэла! – так завершаются многие еврейские молитвы и благословения. назад к тексту>>>
9. в старых архивах – напомним, что имя и образ Фастригосы, как и мастера Фонфосы были найдены только в архивах богатого воображения автора – поэта Ицика Мангера, и нигде больше! назад к тексту>>>
10. Бигтан и Тереш – имена стражей, покушавшихся на царя – по Книге Эсфири назад к тексту>>>
11. Фирочка – имя Эстер пришло в русский язык как Эсфирь, уменьшительное от него – Фира. назад к тексту>>>
12. Рабби – имеется в виду особо почитаемый высокоучёный раввин, к которому обращаются за советом и помощью все евреи в округе. назад к тексту>>>
13. Швуэс (в ивритском произношении Шавуот) – Пятидесятница, праздник Дарования Торы евреям, празднуют на пятидесятый день после Пасхи. назад к тексту>>>
14. хупа – балдахин, под которым проводится еврейская брачная церемония. назад к тексту>>>
15. Вайзáта – имя десятого сына Амана (все 10 имён перечислены в Книге Эсфири). Идишское произношение Вайзóся звучит как ласкательное (как Вася...) назад к тексту>>>
16. гоменташи (буквально «карманы Амана») – треугольные печенья, начинённые маком или вареньем, по традиции едят в праздник Пурим. На иврите они называются «озней Аман», что значит – «уши Амана». назад к тексту>>>
17. Эстер-тонэс – евреи должны поститься накануне праздника Пурим, на иврите этот пост называется Таанит Эстер, на идиш - Эстер-тóнэс. назад к тексту>>>
18. Азой! (идиш) = Вот так! назад к тексту>>>