Итак, поскольку в разбираемом нами выражении "а" есть не что иное, как неопределенный артикль единственного числа, то во множественном он употребляться не может по определению. К сожалению, среди пренебрегающих языком бабушек людей очень распространилась чудовищная форма "аиды" с ее производными типа "я много аидов видел". Это все равно, что сказать по-русски "я видел много одного русских".
Во множественном числе это будет "идн", а если точнее следовать правильному произношению - "йидн". И потому, если один Гриша Рабинович - а ид, то когда их (не только Рабиновича) много, следует говорить "а сах идн". (Правда, в наше время, чтобы увидеть одновременно и сразу а сах идн, надо обладать орлиным взором записного автора газет "Завтра" и "Дуэль", а также журналов "Молодая Гвардия" и "Наш современник". Но, слава Б-гу, таланты на Руси не переводятся...) Само собой, что тот, кто не а ид, тот - а гой. Надо сказать, что в слове этом нет ничего ни обидного, ни оскорбительного. ( Не виноват же, в конце концов, человек, что он нееврей!)
Точно так же ничего обидного и во множественном числе от этого слова - "гойим". Ничего предосудительного нет в еврейских названиях разных стран, народов и городов. Скажем, еврейская народная география делила всю Восточную Европу на две части, две страны: Пэйл и Литэ., т.е. Польшу (включая Украину и даже изрядную часть бывшей Австро-Венгрии) и Литву (с Белоруссией, Смоленской, Великолукской, Брянской и пр. областями). Столица одной - Варшэ, столица другой - Вилнэ. Эту последнюю называли часто по-арамейски "Иерушалаим д'Литэ" - Литовский Иерусалим.
Откуда же пошло это, столь нам всем известное слово? Как известно, названия народов - (и евреи тут редкий случай, не исключение) - происходят или от имени, которое народ дает себе сам, или от того слова, которым пользуются для его обозначения другие. К примеру, индейцы никогда не звали себя "индейцами" (и даже не подозревали, что таковыми являются), китайцы не зовут себя "китайцами", а немцы - "немцами". Но так их назвали другие, и это прижилось, по крайней мере в иностранных языках. А евреев, сплошь проживающих в окружении носителей нееврейских языков, все зовут именно так, как выбрали для себя наши предки. Мне могут возразить: "ид" - слово на идише, идиш - весьма заимствован из верхненемецкого, на котором "еврей" звучит, как "юд" ("юде"), и с особо большой симпатией это слово никогда не произносилось. И я ни с каким из этих утверждений спорить не буду - они все правильные. Я только спрошу: а откуда в немецком языке это слово появилось? И как на иврите, исконном нашем языке, будет "еврей"? И отвечу: "еhуди", то есть "житель Иудеи", которая как раз и есть "Еhуд". У римлян, которые познакомились с евреями много раньше германцев, "Еhуд" стал "Iudaea" - "Иудеей", маленькой, но беспокойной провинцией Римской империи. А будущая Германия - Прирейнские провинции- стали зачастую тем древнеримским Магаданом, куда иудейских повстанцев ссылали в массовом порядке. Из латинского "iudaeus" и получилось немецкое "юде" и столь нам близкое "а ид". Слово,так сказать, вернулось к законным владельцам. Как поется в хасидской песне "Ой, ви гит ци зайн а ид!" - "Как же хорошо быть евреем". Впрочем, этот вопрос каждый решает для себя сам. Я лишь добавлю: "Хорошо быть таким евреем, который понимает, что это такое".
Как-то автор этих строк пришел в гости к своей знакомой - очень приятной даме. Стоило ему сесть на диван, как к нему на колени прыгнула пушистая кошечка. Автор - то есть я - почесал кошечку за ухом. Та замурлыкала, как-то очень уютно устроилась, так что согнать ее не представлялось возможным, хотя чай пить стало неудобно. Хозяйка, увидев, что кошка мне понравилась, заметила, что животное это очень деликатное и ласковое. И чтобы усилить описание положительных черт кошки, добавила на идиш: "А идише кецеле!". Что дословно, как вы понимаете, означало "еврейская кошечка", но переводить выражение следовало: "Ой, какая ласковая и душевная!".
В ходе беседы выяснилось, что хозяйке в этом доме старой постройки докучают мыши.
-А что ж кошечка? - спросил я. - Самое ей охотничье раздолье.
-Ей? - протянула хозяйка. - Будет она вам мышей ловить! А! - Она махнула рукой. - А идише кецл!
Причем тут это следовало понимать, что с ЭТОЙ кошки толку нет и быть не может.
В общем, говорил я вам раньше: в идише словарь и грамматика не помогут, его надо слышать и видеть...
Само слово "идиш" - есть прилагательное от слова "ид". А это слово мы употребляем обычно с неопределенным артиклем "а": вместе "а ид". Вот это-то слово знают все, даже если не ведают больше ни одного слова на идиш. Но по причине неграмотности полагают, что это единое с артиклем выражение "аид" (да и вообще о существовании артикля - этой принадлежности цивилизованных языков! - в бабушкином наречии не догадываются).
С уменьшением знания даже элементов идиша появилось чудовищное выражение для обозначения, так сказать, аида женского рода: "аидка". Это, простите меня, такой уже бред собачий, что и объяснять-то не стоит. Лучше запомните, что женщина соответствующей национальности называется "а идышке".
Само слово "ид" возникло и попало в идиш не без приключений.
О них - в следующий раз.
Обычно, когда хотят похвалить умственные способности какого-нибудь человека еврейской национальности, говорят о нем: "А идише коп" - "еврейская голова". Ни у говорящего, ни у слушающего нет никаких сомнений, что это высшая похвала, что человек этот очень умен, способен разбираться в изменяющейся обстановке и принимать единственно правильное решение. О гражданине добросердечном и отзывчивом скажут "а идише харц".
- Яков Исаакович вам помог?
- Ой, дай ему Б-г здоровья! А идише харц!
Или вариант:
- Человек надежный?
- А вадэ! А ид! Несомненно! Это же еврей!
Но глубоко заблуждается тот, кто подумает, что разбираемое нами слово всегда носит исключительно положительный характер. Я не имею в виду антисемитов, для которых определение "еврейский" имеет смысл столь отрицательный, что как бы противостоит слову "человеческий". (Для придания этому определению умеренно положительного оттенка используется сложная конструкция "хотя и еврейский", что показывает даже некоторое удивление: "Во, смотри-ка, еврей, а туда же, типа ничего".) Нет, автор разбирает случаи, когда в самых что ни на есть еврейских устах знак "+" резко вдруг меняется на решительный "-".
Спросите у пожилой женщины из тех, кто еще с идишем в ладах, что она так злится, чистя, скажем, картошку.
-А! - ответит она, - а идишер мессер!
И тут не следует переводить сказанное ею дословно как "еврейский нож", хотя именно так дословно она и выразилась.
Переводить следует как "нож никуда не годится, он не режет, он безнадежно затупился, а что - с них можно помощи ждать, и т.д." ("С них" - от мужа, сына, зятя - ненужное зачеркнуть.)
Или такой пример:
-Ну что, он вам хоть чуть-чуть уступил?
-И не спрашивайте! А ид ви а бойм!
То есть только что для описания лучших свойств в человеке, а теперь для того, чтобы подчеркнуть полную безнадежность иметь дело с таким бессердечным человеком, употреблено одно и то же слово! Причем в очень странной конструкции - "еврей, как дерево". Так и не могу понять: что за дерево похоже на еврея, хотя из контекста догадываюсь, что за еврей похож на дерево.
Мне кажется, что в словаре языка идиш нельзя давать многочисленные значения слова (1...;2...;). Пусть простят меня ученые-лингвисты, но я употребил бы к этому языку определение "аудиовизуальный", ибо в нем смысл весьма и весьма часто зависит и от того, КТО говорит, с КЕМ говорит и - главное! - КАК говорит.
И, конечно, учитывая, что язык-то еврейский, КАКИЕ ЖЕСТЫ ДЕЛАЕТ РУКАМИ.
В одной некогда весьма популярной еврейской песенке рассказывалось, что прилетела птичка - фэйгэлэ фин ибер Шварцер Ям Ун мир гебрахт а бривеле Фин малке фин Таргам.
Птичка прилетела из-за Черного моря - Шварцер Ям и принесла лирическому герою письмо от турецкой царицы. Потому что "малке" - это царица, а "Таргам" - Турция. Надо сказать, что Турция никак не была для наших не очень далеких предков сказочной страной.
Особенно, если кто жил в Одессе. Во-первых, сколько коммерции было с ней связано! А во-вторых, сейчас это может показаться невероятным, но среди одесских, да и кишиневских (вообще, бессарабских) евреев было полно "турецкоподданных".
Помните Остапа-Сулеймана-Берту-Марию Бендер-бея, сына турецкоподданного? У тех, кто знал обстоятельства жизни, сомнений в национальной принадлежности Великого Комбинатора не было: а ид! Все это отнюдь не значило, что он родился в Стамбуле, служил янычаром и т.д. Ни он, ни его папа, скорее всего, Таргам в глаза не видывали и по-турецки не говорили. Просто в специфических условиях царской России (каким бы раем она ни представала в доверчивых очах авторского и читательского актива журнала "Наш современник") многим евреям удобнее было принять за небольшую мзду турецкое подданство, чем оставаться в черте оседлости, лишенными многих прав, но не обделенными почетным правом быть призванными в армию.
И птичка-фэйгэлэ из песни, с которой мы начали, скорее всего, летела не из-за Черного моря, а из турецкого консульства в Одессе...
Перевел с английского Леонид Сокол
Ни для кого не секрет, что язык идиш, на котором говорят евреи-ашкенази, во многом сформировался на основе немецкого и других европейских языков. Некоторые даже считают, что идиш - это на самом деле одна из форм старонемецкого диалекта. Однако мало кто знает, что взаимодействие языков не было односторонним. Оказывается, ученым удалось установить, что в современном немецком языке есть немало еврейских слов, и даже неонацисты, не догадываются, что, порой, незаметно для себя переходят на идиш.
В немецком языке (как, впрочем, и в английском, и во французском) некоторые термины Танаха вошли в употребление довольно рано. Многие из них были заимствованы через труды церковных писателей.
Например, библия Лютера внесла в разговорный язык большое число новых слов и выражений. Некоторые из них стали немецкими идиомами: Kainszeichen (Каинова печать), Suendenbock (козел отпущения), Salomonisches Urteil (Соломоново решение), Gott mit uns (Иммануэль - с нами Б-г), Menschensohn (сын человеческий).
В разное время в немецкий язык вошли слова, заимствованные из иврита, в том числе Abt (аббат - от арамейского абба), Ebenholz (черное дерево - от эвен), Fratze (морда, рожа - от парцуф) и Natro (сода - от нетер).
В большей степени, чем другие западноевропейские языки, не исключая английского, немецкий язык поразительно богат другими словами и выражениями, главным образом в части слэнга и просторечий, которые вошли в повседневную речь из языков идиш и Juden-Deutsch (западного идиш, разговорного языка немецких евреев).
Употребление многих из этих слов ограничивалось еврейскими кругами, например, шабес, йонтеф, мишпохе, гой, шиксе, шадхен, мешуге, беншн, дафке и nebbich (от nicht bei Euch).
В XV и XVI веках общеупотребительными становятся другие слова и выражения, пришедшие, вероятно, из воровского жаргона. Например, ахельн (есть - от ахаль), ганфен (красть, воровать - от ганаф), шауте (дурак - от шотех).
XVIII столетие добавило такие слова, как макес (от маккот), шмусен (болтать), шмусер (болтун - от шему'от) и штус (чепуха - от шетут).
В XIX веке стали общеупотребительными такие выражения, как Голем, кафер (грубиян, мужик, деревенщина - от кфар), кошер, ришес (антисемитизм - от ришут), шехтен (обмануть, перехитрить - от шаhат), шлемиль (от Шлемиль и Шлимазл) и цорес (неприятности, заботы - от царот).
Несмотря на периодическое "очищение" немецкого языка, большое число гебраизмов и идишизмов все еще присутствует немецких словарях и другой литературе. Еврейские слова и выражения часто можно встретить в произведениях немецких классиков.
К примеру, Гейне в своей поэме "Принцесса Суббота" (1851), с тонким юмором намекая на "Оду к радости" Шиллера, описывает чолнт как "кошерную Амброзию". Адальберт фон Шамиссо назвал свою всемирно известную повесть о человеке, лишившемся своей тени, "История Петера Шлемиля" (1814). И наоборот, патетический "еврейский" рефрен в поэме Гейне "Gedaechtnisfeier" (чествование памяти, в память) "Nicht gedacht soll seiner werden" прямо заимстовован из перевода Лютера книги Езекии.